Мишель Зевако - Борджиа

– Что говорят в Тиволи? – спросил шевалье.

– Да ничего особенного. Говорят, что ночью кто-то умер на папской вилле и сегодня состоятся похороны.

– Очень хорошо. Что с повозкой?

– Готова. Повозка ждет во дворе гостиницы. Прочная, как вы заказывали. Лошадей можно гнать с горы галопом. Крестьянская одежда тоже готова.

– Спадакаппа, да тебе цены нет!

– А я о чем вам говорил, синьор? – скромно согласился Спадакаппа.

Потом оба отправились в гостиницу «Цветочная корзинка», куда они зашли через заднюю дверь, выходившую в поля. Через десяток минут Рагастен вышел из гостиницы незамеченным. Одет он был как отправляющийся на работу хлебороб. На плече шевалье нес лопату.

Целый день он блуждал в окрестностях виллы, не упуская ее из виду. Наконец солнце начало спускаться к горизонту.

Рагастен уже стал сомневаться, что траурная церемония состоится сегодня, когда услышал, что колокольный звон набрал полную силу.

Вскоре главные ворота виллы широко открылись. Вскоре появились священники, поющие заупокойные песнопения. Перед процессией слегка покачивалось большое распятие. Наконец вынесли гроб, покрытый белой материей. Он покоился на плечах восьми слуг, одетых в папские ливреи.

У Рагастена тревожно забилось сердце при одной мысли, что в этом гробу лежит юная девушка… Ему стало не по себе, и, несмотря на всю свою отвагу, он не мог отогнать от себя приступ мимолетного страха.

За гробом шел эскорт из пятидесяти солдат, а за ними – остальные обитатели виллы. Кортеж проследовал в пятидесяти шагах от спрятавшегося в зарослях Рагастена.

Шевалье немного подождал и пристроился к процессии, держась на значительном удалении. Когда похоронная процессия вступила в Тиволи, к ней присоединись многие горожане. Рагастен смешался с толпой, что позволило ему вести наблюдение, не опасасясь помех. Он, как и все прочие, вошел в церковь.

Пропели молитвы. Потом наступила тишина. Священник обошел гроб и, согласно ритуалу, окропил его святой водой. Гроб стоял на подставке посреди церковного нефа. Четыре солдата с обнаженными шпагами в руках неподвижно застыли по углам гроба, возле четырех свечей… Наконец настоятель вошел в алтарь, потом скрылся в сакристии в сопровождении детского хора, крестоносцев и других клириков.

Церемония закончилась, и собравшиеся постепенно стали расходиться. Спустя несколько минут церковь опустела. Остались только Рагастен, какая-то старая женщина, которая тоже собиралась уходить.

– А разве гроб не собираются отнести на кладбище? – машинально спросил Рагастен.

– Как? – услышал он голос женщины. – Разве не знаете, что святой отец решил предать тело земле в Риме? Гроб отвезут туда завтра.

– Гроб отвезут в Рим? – пробормотал Рагастен.

– Ну да! Разве вы не знаете?.. И Его Святейшество, чтобы оказать бедной малютке больше почестей, приказал дворянской гвардии всю ночь нести почетный караул у гроба.

Побледневший Рагастен, пошатываясь, вышел из храма. Он ходил по улицам до гостиницы и обратно, мучительно думая над одним вопросом: как открыть гроб в окружении военных?..

В пятидесяти шагах от церкви он приметил навес, пристроенный к гостинице. Под этим навесом остановился эскорт, сопровождавший гроб. Солдаты сложили оружие и церемониальные плащи. Двое или трое из них, в простых камзолах, скучали у дверей гостиницы. Навес был обязательным местом остановки эскорта, когда гроб заносили в церковь Тиволи, если похороны проходили при участии почетного караула. Рагастен быстро пересчитал эскорт. Его составляли шестнадцать алебардщиков.

– Да еще четверо стерегут катафалк. Итого двадцать! – закончил он подсчет.

А в общем зале гостиницы, на нижнем этаже, офицер, командовавший эскортом, уже уселся за стол, заигрывая со служанкой, только что принесшей ему вино. Рагастен мигом отметил все эти детали.

«Как же открыть гроб?»

Он постоянно думал над этим вопросом, внимательно разглядывая алебардщиков с видом зеваки, удивленного присутствием солдат в его мирном городишке.

«Четверо! – думал он. – Караул меняется каждые два часа… Четверо!.. Это много, но не чрезмерно для меня. Главное – действовать бесшумно».

Вернувшись в «Цветочную корзинку», Рагастен поспешил сменить крестьянское платье на свой обычный наряд. И тут он почувствовал, что голоден.

– Закажи для меня обед, – сказал он Спадакаппе.

Тот поспешил исполнить желание хозяина, но Рагастен вернул его с полпути:

– Не надо. Я передумал.

– У синьора шевалье расстроенное лицо… Хороший обед нисколько не повредит вам.

– Знаю, знаю… Только я не отказываюсь от обеда вообще. Просто я пообедаю в другом месте…

– Вы уходите, синьор?

– Да, а ты оставайся, охраняй и жди.

– А повозка? Ее надо оставить?

– Более, чем когда-либо. Кстати, Спадакаппа, ты можешь, в случае необходимости, свалить человека одним ударом, причем так, что он не издаст ни звука?

– Хм!.. Такое мне случалось исполнить, синьор.

– А если бы надо было оглушить двоих?

– Можно попробовать… Да, я смогу это сделать, если они не ожидают нападения. Но, синьор, а если одного удара будет недостаточно?

Рагастен вздрогнул. Он с самого начала подумал об убийстве четырех часовых, но эта мысль ужаснула его.

«Что же делать?» – бледнея от ужаса, терзался Рагастен.

Он ушел, так и не ответив Спадакаппе. Он прямо направился к гостинице с навесом, превращенным в импровизированную кордегардию, и непринужденно вошел в общий зал.

Офицер всё еще был там. Рагастен принялся кричать во всю мочь, стараясь привлечь к себе внимание офицера:

– Эй! Чертенята! Дьявольское отродье! Куда вы подевались, леший вас задери!

– В добрый час! – крикнул из своего угла офицер, занятый только что принесенным ему обедом.

А Рагастен подумал: «Если он из Рима, то видел меня и сразу же узнает. Ну что ж! Посмотрим!»

И он продолжал орать да еще стучать эфесом шпаги по столу. Двое или трое испуганных слуг подбежали к буяну.

– Что желает заказать синьор?

– Обед, чертовы лодыри! Я умираю от голода! Быстрее, черт вас дери! Хватит с меня и того, что мне приходится есть в одиночку! Так я еще и ждать должен!

Офицер встал и направился к Рагастену. «Внимание!» – предупредил себя шевалье.

– Синьор, – сказал офицер, приветствуя шевалье, – я вижу: вы человек шпаги…

– В самом деле, синьор.

– И вы скучаете, обедая в одиночестве?

– Это меня просто убивает, синьор! В Неаполе, откуда я приехал, мы не привыкли вести скучную жизнь… Мы любим шумные пирушки и не отказываемся обменяться ударами стальных клинков… Можете понять мою скуку.

– Отлично, синьор! – обрадовался офицер. – Представьте себе, я оказался в таком же положении!.. Не изволите ли объединить две наших скуки и разделить со мной трапезу?