Мишель Зевако - Борджиа

– Но продолжай же… Поторопись…

– Ну вот, молодой человек подал знак, что он хочет говорить… Я подошла к нему ближе. Он спросил меня слабым голосом, есть ли на ферме мужчины. Я ответила, что нет… Он, было, пришел в отчаяние, но тут я ему сказала, что своим крепким сложением вполне могу заменить мужчину. Тогда он собрал все свои силы и сказал: «Ладно… Если вы не хотите, чтобы я умер от отчаяния, ступайте в Монтефорте, войдите во дворец, найдите княгиню Беатриче, поговорите с нею без свидетелей и расскажите ей, что в своей смертный час шевалье де Рагастен благословит ее, если она соизволит дать ему высшее утешение…» Я точно запомнила его слова, синьора. Я все время повторяла их по дороге… Закончив говорить, молодой человек потерял сознание. Я же заложила нашу повозку и, не теряя ни секунды, отправилась сюда… Такова моя миссия, синьора!

Примавера встала и лихорадочно сказала:

– Едем сейчас же!.. Показывай дорогу…

– Ах, синьора, – воскликнула селянка, – как же счастлив этот бедняга!.. Но позвольте бедной крестьянке дать вам совет. Будьте осторожны! Синьора может устроить так, чтобы никто не видел, как она выйдет из дворца? Обещаю привезти вас обратно еще до рассвета…

– Да! Ты права… Если выйти через калитку в глубине парка, то никто не заметит. Пойдем скорее!

И Примавера поспешила к дальней калитке. Селянка следовала в паре шагов позади. Таким образом, княгиня не могла заметить, что крестьянка, дойдя до поворота аллеи, подала кому-то странный знак. Он предназначался кому-то, спрятавшемуся в кустах.

Беатриче, подойдя к калитке, даже не удивилась, найдя ее полуоткрытой.

– Где ваша повозка? – спросила Беатриче.

– Я оставила ее за городской стеной, потому что в Монтефорте слишком большое движение.

– Идем к ней! – сказала Беатриче.

Через четверть часа они подошли к главным воротам города. Они были закрыты.

– Проход закрыт! – сказал стражник.

Беатриче помедлила несколько мгновений. Потом она вошла в караульное помещение и показалась офицеру.

– Прикажите открыть проход! – распорядилась она.

Офицер немедленно отдал приказ. Селянка тем временем оставалась снаружи; лицо ее было полуприкрыто шарфом. Минутой позже обе женщины оказались за городской стеной.

– Пойдемте, – сказала Бьянка. – Повозка находится в двухстах шагах отсюда.

Примавера устремилась в указанном направлении. Вскоре показалась и повозка с поперечной доской, заменявшей сиденье. Не колеблясь, Примавера забралась в повозку. Селянка устроилась рядом с ней, и сильная крестьянская рука хлестнула лошадь кнутом. Ночная поездка продолжалась около двух часов. Она проходила в молчании. Наконец Бьянка указала кнутом на выступивший в темноте квадратный массив.

– Вот наша ферма!

Не прошло и минуты, как повозка въехала во двор фермы и остановилась. Бьянка спрыгнула на землю и протянула руку Беатриче. Та тоже соскочила на землю и пошла за своей проводницей. Сердце молодой княгини, казалось, выскакивало из груди.

Внезапно она оказалась в низком помещении, напоминающем общую комнату жителей фермы.

– Бьянка, где он? – тихо спросила Примавера.

Селянка расхохоталась.

– Меня зовут вовсе не Бьянка!

– А где шевалье?.. Говори, несчастная!

– Шевалье де Рагастен находится в Монтефорте…

Примавера вскрикнула от ужаса и подбежала к двери. В тот же самый момент она услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине.

– Меня зовут Лукреция Борджиа!

Примавера отступила на шаг… На какой-то миг она почувствовала, как отчаяние овладевает ею. Но княгиня не хотела, чтобы ее слабость увидела соперница. Усилием воли она выпрямилась и, откинув назад голову, презрительно процедила сквозь зубы:

– Лукреция Борджиа здесь!.. Когда же придет убийца?

– Успокойтесь, синьора! – так же сквозь зубы проскрипела Лукреция.

– Я не боюсь смерти!

– Я не хочу вас убивать…

– Тогда что же вы от меня хотите?

– Просто оторвать от Рагастена.

– Зачем?

Лукреция ехидно улыбнулась.

– По чисто женским причинам, синьора. Вы любите шевалье… Но и я тоже люблю его!

Обмен этими несколькими фразами произошел быстро; так фехтовальщики обмениваются ударами клинков. После слов Лукреции наступило молчание.

Тонко рассчитанный укол соперницы поразил Примаверу прямо в сердце. Но она быстро собралась с силами.

– Берегитесь, Лукреция Борджиа! – прервала она молчание. – Шевалье де Рагастен никогда не прощает оскорблений, а ваша любовь – тягчайшее из них…

Лукреция побледнела. Поначалу она собиралась терзать сердце Беатриче. Теперь же она почувствовала себя так, словно ее заклеймили каленым железом, и тогда разум изменил ей.

– Да, знаю. Рагастен презирает мои предложения… Но какое мне дело до этого! То, что мне хотелось сделать, я выполнила: разлучила вас, оторвала тебя от него. Никогда больше вы не увидитесь…

Она остановилась передохнуть; она задыхалась от давившей на ее улыбки Примаверы. И она двинулась на пленницу, словно хотела растерзать ее своими когтями.

– Никогда, слышишь!.. Ты умрешь первой… А когда ты умрешь, я разыщу Рагастена. И я ему скажу, что прежде чем убить Беатриче, я продала ее!.. Потому что, видишь ли, есть некто, кто хочет тебя, жаждет твоего тела, кто осквернит тебя своими поцелуями… А этот некто известен тебе, ты его ненавидишь, он приводит тебя в ужас… Это – мой брат Чезаре!

– Вы не отдадите меня ему, – потеряв самообладание, крикнула Примавера, – потому что тогда вы сейчас умрете, подлая женщина!

При этих словах Примавера выхватила спрятанный на груди короткий острый кинжал, с которым никогда не расставалась. Лукреция проворно отскочила… И прежде чем Примавере удалось подбежать к ней, Лукреция резко дунула в свисток. Дверь распахнулась – и четверо мужчин набросились на молодую княгиню.

– Уведите ее! – хриплым голосом распорядилась Лукреция.

Грубые мужские руки, привыкшие к насилию, крепко держали Примаверу. Через несколько десятков секунд она оказалась в повозке с задернутыми шторами и закрытыми створками.

Лукреция сбросила свою крестьянскую одежду и переоделась в костюм для верховой езды. Тогда она выбежала во двор, вскочила на лошадь, которую один из ее слуг держал под уздцы и настигла повозку, уже мчавшуюся галопом по горной дороге.

Всю ночь продолжалась эта головокружительная скачка по обрывистым склонам гор. На рассвете повозка была уже очень далеко от земель графства, от лагеря союзников; она катилась по равнине прямиком к морю.

Это длилось три дня. Все эти дни и ночи Лукреция не общалась с пленницей. Только один из слуг каждое утро и каждый вечер приоткрывал одну из портьер, кидал внутрь корзинку с провизией, а потом тщательно запирал дверцу повозки на ключ.