Исай Калашников - Разрыв-трава

Но и это не все. Дальше. За высокие урожаи, надои молока, привесы нагульного стада можно установить дополнительную оплату. Скажем, надоила доярка десять центнеров молока сверх запланированного забирай центнер себе, получил овцевод сверх плана десять ягнят, одного бери себе. И колхоз будет не в обиде и умный труд человека вознагражден.

Рассказал Белозерову о своих поисках и наметках. Стефан Иванович одобрительно кивнул головой, коротко одобрил:

— Хорошо. Встал со стула, прошел по кабинету, у дверей остановился, спрятал руки за спину, от чего вылинявшая гимнастерка туго обтянула узкую грудь, постоял так, снова повторил: — Хорошо. Но не все. Огурцами на базаре торговать, ну и выдумал! А премии, это что? Поощрение рвачества, ставки на инстинкт собственника.

Игнат промолчал. Пусть себе толкует про всякие там инстинкты, главное, чтобы не мешал.

На основе своих наметок вместе с бригадирами, членами правления, агрономом МТС стали составлять план.

По вечерам в контору набивалось много народу. Прослышав, что правление маракует, как улучшить жизнь колхозника, накормить хлебом его детей, приходили мужики, старики, ввязывались в разговоры, судили-рядили и так и этак, где толково, где и бестолково, каждый старался ввернуть что-нибудь свое. Суетливый Викул Абрамыч однажды внес предложение сколотить из стариков бригаду бондарей, делать бочки и торговать ими.

— Деньги зашибем мешок!

Узенькая бороденка Викула Абрамыча торчала воинственно, незоркие стариковские глаза спрашивали: ну, как, здорово придумал, а?

Стефан Белозеров многозначительно глянул на Игната, сказал сквозь зубы:

— Еще бы известь выжигать да деготь гнать на продажу.

— И это можно! — радостно подхватил Викул Абрамыч.

— Не сепети! — одернул его Лифер Иваныч. — Мы, поди, хлеборобы. Нам ли в побочном промысле долю искать?

— Точно! — Лучка Богомазов усмешливо взглянул на Викула Абрамыча. — Не задирай голову на деревья, из которых клепку делают, под ноги гляди, на землю.

Теперь Игнат посмотрел на Стефана Ивановича, улыбнулся

в бороду. Только перед этим они с ним снова довольно крупно поговорили. Белозеров настаивал, чтобы из плана было исключено выращивание огурцов, предназначенных для продажи на рынке, и всякая дополнительная оплата. Игнат с ним решительно не согласился, и Белозеров сказал с досадой, что он все больше скатывается на позиции, противоположные тем, на которых должен твердо стоять коммунист. Зовет людей не идеей, не верой в жизненные силы социализма, а приманивает заработком. Если так дальше пойдет, колхозники вместо хлеборобства займутся всем чем угодно: будут орехи добывать, грибами торговать, известь выжигать, поскольку выгода от такой добычи вот она.

А сегодня сами колхозники показали ему, что не очень-то кинутся промышлять то да се, каждый из них пуповиной связан с землей, оторвать ее можно только с болью и кровью. Совсем нелегко было покинуть родные поля тем, кто подался на заработки: где бы они ни работали, сколько бы ни получали, как бы справно ни жили, эти поля, политые потом дедов и прадедов, истоптанные босыми ногами детства, станут звать их к себе, будут сниться в тревожных снах.

Игната радовало еще и то, что само составление плана словно бы опахнуло всех бодрящим ветром; люди воочию увидели, что могут сделать при дружной, слаженной работе, и теперь им любая кручь не страшна.

План составили, рассмотрели еще раз на правлении и отправили в район. Игната и Белозерова вызвали в райком.

Петров, грузный, тяжелый, угрюмый, перебирал мягкими пальцами листы плана, исчерканные цветными карандашами, медленно говорил:

— Вы предлагаете гарантированную оплату трудодня. Постановка вопроса новая, необычная…

— И довольно смелая, — добавил Евграфов.

Второй секретарь по своему обыкновению сидел чуть в стороне, у окна, положив ногу на ногу.

— Смелость не самое важное, — ответил Петров. — Мы еще не советовались с областным руководством, но предполагаем, что ваш почин будет поддержан. Не исключено, что его распространят на все колхозы республики.

Игната такое начало радовало, но вместе с тем и возрастало чувство настороженности, не верилось, что задуманное будет принято вот так просто. И не только принято, но и другим в пример поставлено. Стало быть, здесь хорошо поняли, что время требует иного подхода к хозяйству.

— Ваш колхоз, как инициатор, окажется в центре внимания руководства, общественности, — не торопясь, говорил Петров. — К вам станут приезжать делегации за опытом, о вас будут писать газеты. Следовательно, все должно быть на высоте. Так? Он поочередно посмотрел на всех.

В ответ Белозеров кивнул головой, Евграфов плотнее сжал губы. Взгляд карих глаз Федора Григорьевича стал какой-то тусклый, невеселый. Игнат почувствовал его скрытое несогласие с тем, что говорил Петров, и настороженность переросла в тревогу.

— А на высоте ли у вас дела? Далеко нет. Многие вопросы, к сожалению, решаются безответственно. Я смотрел ваш план и недоумевал. Впечатление такое, что вы составили его в нетрезвом состоянии.

«Вот оно, началось», — подумал Игнат.

— Куда глядит партийный руководитель? Чем руководствуется председатель, на чем основывает план?

— Мы на соображениях пользы план основали, — сказал Игнат. — Каждую цифру чуть ли не на ладонях взвесили.

— Этого не видно! — Петров хлопнул но бумагам. — Где рыжик, новая для вас масляничная культура?

— Рыжик у них растет плохо, — сказал Евграфов, придвигаясь к столу.

— Этот рыжик чистый разоритель! — обрадовался поддержке Игнат. — В прошлом году с десяти гектар его десять центнеров сняли. Едва семена вернули.

— Вы пренебрегли передовой научной агротехникой, а виноват рыжик? Кто позволил вычеркнуть?

— У нас слишком мало сил, чтобы тратить их впустую, если даже это вами дозволяется. Неужели вам, товарищ Петров, не понятно, что десять гектаров, засеянные пшеницей, на худой конец сто центнеров хлеба. Мы их потеряли. По вашей милости.

Петров посмотрел па Игната озадаченно.

— Вот как поворачиваете. Кто вам запретил сеять пшеницу? Сейте сколько хотите, но и рыжик тоже. На это есть директивные указания!

— И на сахарную свеклу есть директива? — спросил Игнат.

— И на свеклу.

— И на просо?

— Да, и на просо, и на все остальное.

— Тогда народ придется кормить не хлебом, директивами, — вздохнул Игнат.

— Давайте говорить спокойнее и взвешивать факты, — сказал Евграфов. — А факты, товарищи, таковы, что они заставляют со всем вниманием прислушаться к мнению руководителей колхозов. Доказано, что ни рыжик, ни свекла не оправдывают себя

в местных условиях. Сеять то, что не растет — обманывать и себя, и страну.