Николай Раевский - Последняя любовь поэта

Он появился из-за дождевой завесы нагой, как древние герои. В одной руке держал копье, другой прижимал к телу узелок с одеждой. Мокрые пряди черных волос свисали на плечи.

Когда художник или ваятель изображает встречу небожителей, на богах зачастую одежды нет, богини всегда одеты. То же и со смертными — женщинам не зазорно видеть обнаженных мужчин, но сами они раздетыми нигде не показываются. Только танцовщицы и гетеры попроще бывают на пирушках полуобнаженными, а то и совсем обнаженными.

Херсий и Миртилла, увидев друг друга, смутились не потому, что на юноше не было одежды. Уже несколько месяцев влюбленный философ не узнавал при встречах ту, с которой целовался на пиру у Неофрона. Феокрит так Феокрит, а ему нет до нее дела... Другую найдет. Уверял себя, что найдет, но не находил. Старался не думать о чужой подруге и не мог ее забыть. Совсем недавно в спину попало яблоко. Его бросила Миртилла...

— Здравствуй, Миртилла...— охотник поздоровался так тихо, точно в пещерке был еще кто-то третий, кому не следовало слышать. Миртилла, не поднимая глаз, ответила еще тише:

— Здравствуй...

Херсий прислонил к степе копье, обтер ладонями мокрое тело. Молча присел на камень. В пещерке становилось все свежее и свежее. Сидя в мокром хитоне, Миртилла снова начала дрожать. Юноша посмотрел на нее, развернул узелок и, ничего не говоря, набросил ей на плечи свой сухой плащ.

Впервые Миртилла благодарно улыбнулась. Сказала все еще шепотом:

— Спасибо, Херсий... а как же ты — у тебя больше ничего нет?..

— Я ничего, мне не холодно... Охотник должен ко всему привыкать.

Подумала — милый он, милый... точно брат, нельзя так, заболеет. Поколебалась и все-таки сказала:

— Садись рядом — плащ широкий — хватит на двоих.

Херсию хотелось сразу же ее обнять, но он не отважился. Эта встреча была точно желанный сон... Миртилла сидела застенчивая и тихая. Все было не так, как ей мерещилось по ночам. Подумала о том, что ей, Херсию и Эвное вместе как раз столько же лет, сколько Феокриту, и неожиданно заплакала, положив голову на мокрое плечо юноши.

Вернувшись домой из пещерки, куда его загнал ливень, Херсий долго упрекал себя за то, что оробел и не стал любовником Миртиллы. Она бы не сопротивлялась... И яблоко бросила, и плакала горько — почему, сказать не захотела, но было ясно, что она любит его, Херсия. Попросил о новой встрече. Долго не соглашалась, а потом вздохнула и обещала прийти в масличную рощу за городом, если только ничто не помешает. И юноша-философ заранее решил, что на этот раз он робеть не будет.

Все три дня Миртилла думала о том, идти ей в рощу или нет. Было стыдно перед Феокритом. Когда она после ливня вернулась домой и увидела ласковую тревогу поэта, ей стало жаль и его и себя. Послушно разделась, легла в постель, а он достал из ларя теплое одеяло, сам развел в очаге огонь, чтобы поскорее напоить подругу горячим шалфеем. Эвнои дома не было — Феокрит отпустил ее в гости, а рабам раз и навсегда было приказано без зова не приходить.

Миртилла быстро согрелась. Потеплело и на душе.

Как он ласков, как заботлив, как любит ее... Об обещании, данном Херсию, снова вспомнила только ночью. Испугалась. Нельзя идти, нельзя... Херсий ее в жены не возьмет, поживет и бросит, а там все пойдет по-старому — слюнявые старцы, безобразники купцы, юноши, которых надо выводить во двор, когда их мутит во время попойки. Нет, нет...

Но когда настало условленное утро, Миртилла, отослав Эвною с покупками домой, все же пошла в рощу, где стоял кумир Приапа. Ей не хотелось обидеть Херсия. Тогда в пещере он вел себя точно добрый брат. Посидят, побеседуют, вот и все...

Херсий, ожидая Миртиллу, кусал губы от жаркого нетерпения. Три дня он только и думал о предстоящей встрече. По утрам в роще, посвященной Приапу, никого не бывает...

Миртилла, увидев потемневшие от страсти глаза юноши, хотела сразу же уйти. Он властно и грубо привлек ее к себе и, целуя в губы, попытался повалить на землю. Гибкая и сильная женщина вырвалась. Наотмашь ударила его кулаком по лицу. Из разбитой губы философа полилась кровь. Он выругался, как скифский лучник. Миртилла была уже далеко. Перескочив через канаву, окружавшую рощу, она бежала по жнивью, точно лисица, поднятая охотником.

Погони не было.

Постоянный театр в Лампсаке построили недавно. Раньше скена [75] Строение, передняя стена которого обычно воспроизводила жилище главного действующего лица. была деревянная. Перед представлениями ее белили известью. Вокруг орхестры [76] Полукруглая площадка перед скеной, на которой выступал хор. Посреди оркестры стоял алтарь. , усыпанной морским песком, шли полукругом несколько рядов скамей со спинками для почтенных гостей. Остальные зрители располагались на склоне пологого холма. Некоторые приносили с собой табуреты, другие просто садились на землю, подложив ветошь.

Городской совет, опасаясь больших расходов, долго откладывал сооружение каменного театра. Но Лампсак быстро рос, становился большим и богатым городом. Граждане все чаще и чаще роптали. Недоволен был и синод актеров, обосновавшийся в Лампсаке и оттуда ездивший в другие полисы. Давно уже были каменные театры не только в Пергаме, Смирне, Эфесе, Милете, но и в таких небольших городках, как Магнезия и Приена, а в Лампсаке всё ещё приходилось играть перед деревянным, к тому же обветшалым строением.

Вмешался наконец царский администратор — эпистат, Ему хотелось увековечить свое правление какой-нибудь крупной постройкой, а случая долго не представлялось. Решил предложить городскому совету соорудить театр, достойный Лампсака. Знал, что в Антиохии [77] Столица царства Селевкидов. его похвалят. Царской казне постройка ничего не будет стоить, а чем больше храмов, театров, портов, крепостей строится в царстве Селевкидов, тем больше славы его повелителям.

Городской совет пробовал упрямиться. Дорого обойдется театр, если его строить не скупясь, а денег в казне полиса мало. Эпистат потребовал начать постройку немедленно. Пришлось подчиниться. Совет приказал сборщикам податей сейчас же взыскать все недоимки с лаой — зависимых от города крестьян. Пришлось сделать и немалый заем, чтобы заплатить архитектору, подрядчикам, скульпторам.

Строили театр больше двух лет. Как и раньше, места для зрителей, расположенные по скатам прежнего холма, полукругом охватывают орхестру, но теперь все сидят на тесаном камне. Почетные кресла первого ряда высекли искусные каменотесы. Эпистату, старшим чиновникам, стратегу, жрецам, членам городского совета и всем, кого они приглашают, сидеть хорошо, особенно, когда рабы положат на сидения пуховые подушки, Проходы и лестницы архитектор устроил удобные — не то что в Афинах, где зрителям приходится подниматься гуськом. Не так уж велик Лампсак — посетителям театра не нужно тесниться, как муравьям. Двухэтажная скена спереди облицована белым полированным мрамором. Мрамором же выложена и орхестра. Ни известняк, ни мрамор, привезенный с островов Пропонтиды, за немного лет не успел еще пожелтеть. За скеной архитектор соорудил обширный портик, чтобы зрителям было куда укрыться в случае дождя. Перед входом в театр стоят бронзовые статуи царей, а по углам орхестры мраморные кумиры Диониса и Афродиты.