Геннадий Турмов - По дуге большого круга

Ко времени, когда группа Евгения прошла мимо трибуны, сорок человек, отведавших «перцовку» Колиным методом, были уже настолько навеселе, что едва вышли на перекресток Набережной и Пограничной, как дружно, почти не сговариваясь, спустились мимо одноэтажного кинотеатра «Хроника» к Семеновскому ковшу и устроили массовый заплыв.

А ведь седьмое ноября!

Температура окружающего воздуха около нуля. Да и вода в Семеновском ковше уже стылой шугой у берега перекатывается. Но где наша не пропадала! Пьяному, как известно, море по колено. Впрочем, известно и другое: пьяных да глупых Господь бережет. Сберег он и на этот раз.

Заплыв студенты совершили. Массовый заплыв. Однако тот случай заставил Евгения поразмышлять о возможностях лидерства: почему людям необходим лидер, и какой именно лидер необходим – горьковский Данко или Коля Никоненко?

Ответы на эти два вопроса он искал всю жизнь. Искал, несмотря на то что в годы «демократического централизма» воспитание лидеров начинается уже в начальных классах советских школ: октябренок – пионер – комсомолец – коммунист.

Все эти ступеньки довелось прошагать и Евгению.

В институте, когда Евгению пришлось очень активно заниматься не только общественной, но и комсомольской работой, а на каникулах двух последних курсов работать в составе первых в Приморье студенческих строительных отрядов, он старался в любой, даже мало-мальски сложной ситуации быть для окружающих если не заботливой «нянькой», то уж внимательным – обязательно. Может быть, поэтому годы его комсомольской юности отмечены множеством Почетных грамот.

Но впервые он понял, что такое сплоченный комсомольский коллектив, в тот момент, когда в институте проходила комсомольская отчетно-выборная конференция. Проходила она в Доме культуры моряков (теперь Пушкинский театр). Предстояло избрать секретаря комитета комсомола. Комсомольцы института выдвинули на эту должность своего кандидата. Но крайком «заигнорировал» это выдвижение, и вместо институтского привез на конференцию «своего человека». И вот тогда-то впервые в истории приморского комсомола коллектив единодушно отверг ставленника вышестоящей организации. Такого еще не бывало. И вот – случилось!

До этого момента пресловутый «демократический централизм» диктаторствовал не только в управленческих структурах всех рангов КПСС, но и в структурах комсомола, на это и уповали комсомольские вожаки Приморья, навязывая своего кандидата на должность первого секретаря комитета ВЛКСМ. Должность, нужно прямо сказать, номенклатурная, приравнивалась к должности секретаря райкома ВЛКСМ. И вот – от ворот поворот, как говорится.

Неизвестно, что чувствовали работники крайкома ВЛКСМ, конфузливо покидавшие ту конференцию, но Евгений гордился тем, что состоял на комсомольском учете в таком коллективе. Но гордость гордостью, а выводы тоже последовали. Тогда он понял, что лидером «по указке сверху» можно стать не всегда и не всюду. Лидерство – личное состояние души, понятное и принятое людьми, с которыми учишься, трудишься, с которыми уходишь в отсеках подводной лодки на предельную глубину погружения, с которыми, наконец, проводишь главную часть своей жизни.

Очевидно, эти выводы и некоторые особенности мировоззрения, которые Евгений с детства перенял от своего отчима, несколько затруднили для него подъем по коммунистической лестнице лидерства.

Если октябренком и пионером можно было стать, продемонстрировав прилежность в учебе и умеренную дисциплинированность, то для вступления в комсомол формальность требовала предъявить в первичную комсомольскую организацию три рекомендации. При этом желательно, чтобы хотя бы одна из рекомендаций была «весомой»: от члена КПСС или коллективная – от комсомольской либо иной общественной организации. А вот для вступления в КПСС необходимо было получить – обязательно – одну рекомендацию от комсомольской организации и две рекомендации от членов КПСС. При этом члены КПСС, письменно рекомендующие комсомольца для вступления в партию, несли персональную партийную ответственность за свои рекомендации. Скажем, приняли человека в партию. Год, два, десять он исправно выполнял требования партийного устава и придерживался генеральной линии партии. Но на одиннадцатом году своего партийного стажа вдруг совершает какой-нибудь антипартийный поступок (не уголовный, а именно – антипартийный): становится вдруг диссидентом или – что еще смертельнее – сбегает жить за рубеж, либо вытворяет еще что-нибудь в подобном плане. И тогда за поиск «стрелочников» принимается особый орган КПСС, так называемая «партийная комиссия» соответствующего ранга – райкома, горкома, крайкома либо обкома или даже республиканская. И эта комиссия обязательно найдет коммунистов, давших десять – пятнадцать лет назад свои весомые партийные рекомендации нынешнему коммунисту-расстриге. И тогда взыщут с этих рекомендателей на заседании партийного бюро по полной схеме:

– Как же вы, товарищи коммунисты, не смогли разглядеть в рекомендуемом идеологическую червоточину? Почему не сумели дотошно выяснить его мировоззрение?..

И случалось – так допекут несчастных «партстрелочников», что слабонервные уходят с заседания партийного бюро с сердечным приступом. В лучшем случае виновник отделывался «строгим партийным выговором с занесением в учетную карточку». Со временем выговор, естественно, снимался. Но все равно жизнь человека была уже исковеркана. Коммунист, имеющий «выговор с занесением», лишался возможности карьерного роста. Его товарищи-коммунисты относились к провинившемуся уже как к изгою: ты наш, но – чужак, а потому стой в сторонке, и на партийных собраниях будь готов исполнять роль «мальчика для битья»…

В общем, дача членом КПСС партийной рекомендации – дело ответственное и в определенной степени рискованное. И не всякий коммунист соглашался на это. А если еще учесть, что дать рекомендацию имел право не всякий коммунист, а лишь тот, кто уже набрал определенный партийный стаж, то становится понятно, что вступление в КПСС – процедура не очень легкая.

Но был еще один барьер для желающего стать коммунистом – социальный: неписаные правила КПСС строго требовали соотношения 1: 5. Иначе говоря, прежде чем принять в члены КПСС одного интеллигента, следовало «сделать» коммунистами пятерых рабочих.

Социально студенты относились к категории рабочих, тем более, что и первая запись в трудовой книжке Евгения – рабочий. Поэтому, когда уже Евгений заканчивал писать диплом, институтский комитет ВЛКСМ рекомендовал его для вступления в партию.

Нужно сказать, что эта рекомендация пришла очень вовремя. Ведь после защиты диплома Евгений автоматически переходил из социальной прослойки «студент» в категорию «служащий». А для этой социальной категории, как уже говорилось, вступить в ряды КПСС было несравненно сложнее, чем рабочему. Между тем в стране, Конституция которой шестым пунктом утверждала «руководящую и направляющую силу КПСС», быть служащему не членом КПСС означало – быть человеку без перспектив на будущее. Инженер, не вступивший в студенческие годы в ряды КПСС и не сумевший до 30–35 лет сделать это уже в ранге служащего, так на всю жизнь и оставался «мелкой сошкой» на производстве. Без партийного билета в кармане человек даже семи пядей во лбу не мог рассчитывать на сколько-нибудь заметное продвижение по службе. Максимум – начальник участка в цехе или инженер-конструктор первой категории в конструкторском бюро.