Геннадий Турмов - По дуге большого круга

Следующее приключение с Сибиряком случилось при непосредственном участии Евгения Петровича.

В одной из гостиниц ему довелось ночевать в двухместном номере вместе с Сибиряком. Выезжать предстояло в 3–4 часа утра. Естественно, спать улеглись рано, и Евгений Петрович как человек, имеющий определенное отношение к технике, по просьбе гуманитария Сибиряка настроил стоящий на прикроватной тумбочке электронный будильник на нужный час подъема. После этого они завалились в кровати, намереваясь выспаться к указанному сроку.

Не тут-то было.

Примерно с полуночи американская часовая электроника принялась с противным постоянством срабатывать через каждый час. И каждый час постояльцы подскакивали от гнусного воя «alarm»-a. Евгений Петрович выключал будильник, вновь настраивал на нужное время, вновь укладывался в постель, но едва смеживал веки, как пронзительный вой вновь подбрасывал его и Сибиряка на кроватях. Не помог справиться со строптивым механизмом и вызванный ими служащий гостиницы.

В общем, ночка выдалась та еще!

Умываясь, они шутили по поводу того, что американский электронный будильник просто-напросто не смог вынести соседства могучей сибирской ауры и дальневосточной биоэнергетики и потому суматошно трезвонил, чтобы избавиться от непривычного энергетического воздействия…

А когда случалось им встречаться то в коридорах министерства, то на различных совещаниях, симпозиумах или еще где-то, они, едва завидев друг друга, начинали широко улыбаться, не успев еще и поздороваться. Оно и неудивительно: пережитое надолго сближает людей.

Но это – приятное приложение к не совсем приятным впечатлениям от той поездки.

При всей масштабности поездки программа пребывания оказалась однообразной и, в общем, унылой. Все было расписано по часам и заорганизовано до одури. В каждом городе их водили в какой-нибудь университет и – обязательно – в Капитолий местного калибра.

В один из вечеров повезли на открытие выставки американских частных коллекций картин русских художников. Обычная американская тусовка с традиционным набором напитков и не менее традиционными, в американском же стиле, бутербродами и с намозолившей глаз высокопоставленной публикой. А вот на стенах избыточно шикарных залов висели оригиналы полотен, иллюстрации которых Евгений Петрович видел еще в учебниках «Родная речь», когда учился в школе.

Здесь были и знаменитая «Опять двойка», и «Суворовец на побывке», и прекрасные пейзажи. Теперь эти шедевры советской, именно советской! – живописи принадлежат американским богатеям. Кто их им продал? Зачем? Он не мог успокоиться очень долго. Кое-кто из группы успокаивал:

– Ну и что? Зато сохранили для человечества!

Для какого такого «человечества»? А мы, россияне, кто? Где же наша национальная гордость?..

Ошеломленный увиденным, он начал догадываться, что это – предтеча распродажи оптом и в розницу Отечества. Оказалось, что первое, что начали распродавать, были не природные ресурсы (до них, очевидно, скоро дойдет очередь), не заводы, разворованные в ходе пресловутой приватизации, и не фабрики, а произведения искусства…

Если бы кто знал, как стало обидно за Россию! Невольно вспомнились кинофильмы и книги ранней молодости. Они рассказывали о том, как власти боролись с теми, кто пытался растаскивать во время революции и Гражданской войны национальное достояние республики. А в печати уже нашего времени замелькали сообщения о личных коллекциях выдающихся произведений искусства, обнаруженных у бывших членов ЦК КПСС и приближенных к ним лиц.

Кому и чему верить?

После знакомства со столицей США – городом Вашингтоном – отправились в г. Колумбус. Но едва вошли в местную гостиницу, едва занялись заполнением гостиничных документов, как служитель за регистрационной стойкой вежливо сообщил, что Евгения Петровича просили позвонить по такому-то телефону. Он было удивился: почему именно его попросили позвонить и что это за знакомый оказался в этой заокеанской стране? Но сопровождающий группу американец сообщил, что вечером их будут принимать соотечественники, проживающие в Америке, а Евгений Петрович назначен старшим в своей подгруппе.

Группу очень удачно разделили на несколько подгрупп. Видимо, «принимающая сторона» досконально изучила биографии приехавших.

Кое-как распаковав вещи, Евгений Петрович позвонил по телефону, номер которого назвал портье, и услышал надтреснутый, но довольно бодрый голос:

– Хеллоу, Евгений! Я буду ждать тебя и твоих друзей у гостиницы в 16 часов.

Когда вышли к месту рандеву, их встретил суетливый пожилой человек, прекрасно говоривший по-русски. Представился врачом. Несмотря на возраст, практикует до сих пор. Он усадил всех в свой микроавтобус, и часа через полтора они оказались в гостях у… личного переводчика генерала Власова. Да-да, того самого генерала Власова!

Впрочем, об этом узнали позже, а пока знакомились с домом. Стандартный набор «одноэтажной Америки»: несколько комнат, кухня, туалеты (как и комнат, их тоже несколько), камин… Все есть, но как-то неуютно.

Перед домом не очень ухоженная, почему-то заболоченная лужайка с чахлыми деревцами, среди которых самыми приметными были то ли елки, то ли сосны. Пейзаж показался родственно знакомым. Где-то он уже такое видел. Где? Хозяин исподволь присматривался к гостям.

Они, в свою очередь, поглядывали на него. Первое впечатление, как правило, редко обманывает. Сейчас оно было явно не в пользу русского американца. Что-то неприятное сквозило в нем, хотя внешне он смотрелся вполне респектабельно. Ладный темно-синий, переливчатый на плавных изгибах костюм сшит явно не в дешевом ателье. Золотые запонки в манжетах ослепительной белизны рубашки и массивный, тоже золотой, зажим на подобранном со вкусом строгом галстуке. Сытый, ухоженный, но – неуверенный какой-то, беспокойный…

Из дома вышла молодая, лет тридцати с небольшим, женщина. Оказалось, его жена, тоже русская, родом из Новосибирска. Два года назад она приехала в США на какие-то курсы медицинских сестер. Там и познакомилась с этим старичком, да так и осталась в Америке. Сейчас учится водить автомобиль, ходит на курсы английского языка.

Евгений Петрович прикинул: разница в возрасте – лет тридцать пять – сорок… Женщина расплескала губы в сверкающей улыбке:

– Прошу к столу, дорогие гости!

А глаза ее оставались льдистыми, как примороженные ноябрьские лужицы. Почудилось, что, произнеся слово «дорогие», она подразумевала его прямой смысл, а не тот, что вкладывают в него хлебосольные русские женщины, приглашая желанных друзей отведать обильную снедь. Или, может быть, показалось?..