Геннадий Турмов - По дуге большого круга

Л. Собинов был мастером камерного вокального жанра, пропагандистом русской вокальной лирики. Выступления на сценах лучших западно-европейских оперных театров принесла ему мировую славу.

Весной 1910 г. Л. Собинов совершил большую концертную поездку по городам России – от Варшавы до Владивостока, нашедшую широкое отражение в прессе, в отзывах которой, особенно сибирских городов, подчеркивалось большое музыкально-культурное значение его концертов. Интересно, что по завершении гастролей он писал одному из своих друзей В. П. Коломийцеву:

«Пока скажу только, что всей Сибири грош цена. Один и есть серьезный город Владивосток, а остальное какая-то собачья старость, самодовольная, самодовлеющая, но – увы! – пахнущая невыносимо затхлостью и “пылью веков”. Турне закончил я блестяще. Последние пятнадцать – восемнадцать концертов пел шутя, как редко удается, с полной силой. Усталости и в помине не было».

Во Владивостоке Л. Собинов дал три концерта, в которых участвовали также певец (баритон) Витторио Андога (настоящая фамилия Журов) и пианист-солист и аккомпаниатор М. М. Златин.

В воспоминаниях Веры Каралли, балерины Большого театра и киноактрисы, которая сопровождала певца в этой поездке, есть такие строки:

«Пересев в сибирский поезд, Леонид Витальевич пришел в восторг: железная дорога была ширококолейная, и вагоны отличались своим удобством, поместительностью, комфортом, особенно спальные вагоны, с отличными диванами и даже с электрической лампочкой на столике. В поезде была библиотека, аптека, ванна и, конечно, вагон-ресторан, где подавались сибирские пельмени. Сопровождал поезд и доктор. “Вот это я понимаю! – шутил Собинов. – Если объешься пельменями – тут как тут доктор с каким-нибудь снадобьем, а если от паровозной копоти превратишься в трубочиста, так отмоешься в ванне”».

…Во время переезда или отдыха Собинов иногда писал стихи, но, считая их праздной забавой, куда-то забрасывал или просто рвал. Случайно сохранились стихи, посвященные М. М. Попелло-Давыдову (приятелю Собинова):

Как человеку, связанному с высшим образованием, Евгению Петровичу очень импонировали заметки Л. Собинова о Татьянином дне.

Этот день, когда в 1755 г. был основан Московский университет, считался праздником просвещения, но в то же время 12 января (по ст. ст.) в святцах – день именин Татьяны. Так возникла традиция называть день основания университета Татьяниным днем. Указом Президента России 25 января объявлен праздничным днем российского студенчества – Татьяниным днем.

В 1910 г. Л. Собинов писал в газете «Раннее утро»:

«GAUDEAMUS. К ТАТЬЯНИНУ ДНЮ

Мое главное пожелание имениннице заключается в том, чтобы университет был свободен. Я понимаю эту свободу не только в смысле свободы самоуправления университета, но и в смысле свободы научных исследований и права чтения профессорами лекций каких угодно направлений. Но антигосударственным лекциям места в университете быть все-таки не может.

К этому надо прибавить, что наш университет должен быть не только свободен, но и доступен всем желающим получить высшее образование, разумеется, считая в том числе и женщин».

А вот еще одна его заметка:

«ТАТЬЯНИН ДЕНЬ

Я поступил в университет в 1890 г. и помню, с каким нетерпением ждал Татьянина дня. Помню, как торопился уехать из Ярославля, чтобы не пропустить этого дня.

Я тогда жил на “Живодерке” (теперь Владимиро-Долгоруковская ул.). Утром 12 января вышел из дому.

Настроение торжественно-праздничное. Легкий морозец, небольшой снег – чудная бодрящая погода. И какой радостью забилось мое сердце, когда проезжавший мимо извозчик окликнул меня: “С праздником, господин студент! Прокатились бы…”

Я поехал к своему знакомому, а оттуда с ним вместе в знаменитую тогда “Италию”, на Тверском бульваре.

Узнав о моем желании видеть настоящее празднование “Татьяны”, знакомый из “Италии” повез меня в “Эрмитаж”.

Там я застал невиданную еще для меня картину. Народу – не пройдешь, и все стоят. То там, то сям вскакивают на столы, говорят речи. Говорил, между прочим, покойный Ф. Н. Плевако. Меня поразила обстановка для Татьянина дня этого шикарного ресторана. Столы без скатертей, посуда самая простая. После я узнал, что это были меры предосторожности против чересчур “праздновавших”.

Какие тогда у меня были деньги? Ну, рубль – два свободных было. На них я скромно заказал пива.

Поставили его на столик, а я стал пробираться к говорившему старику. Говорили, что это какой-то профессор. Седые волосы его растрепались. Мне запомнилась его фраза: “Наш национальный костюм – халат. Пора нам скинуть, наконец, этот халат!” – прокричал старик, но в этот момент какой-то пьяненький студент толкнул его, и он упал со стула.

Я вернулся к своему столику и с грустью убедился, что мое пиво на полу и от бутылок остались одни осколки.

Мы вышли на улицу. Везде толпы шумящей молодежи. Все говорят друг другу “ты”, братаются…

Было еще много “Татьян”, но ни одна так не врезалась мне в память, как эта, первая.

В последующие годы неизменно перед “Татьяной” передавали слух, что празднование не будет допущено. Мы “глухо волновались”, обсуждая на разные лады этот слух, но все обходилось благополучно».

Всю жизнь Л. Собинов оставался другом учащейся молодежи.

Ежегодно, начиная с 1903 г., Л. Собинов устраивал концерты в пользу Общества помощи нуждающимся студентам Московского университета. Эти концерты были крупнейшими событиями в музыкальной жизни Москвы.

До революции Собинову было присвоено звание солиста Императорского театра. В советское время он стал народным артистом республики, был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Имя Собинова присвоено Саратовской консерватории и Ярославскому музыкальному училищу.

Писательница, поэтесса, автор воспоминаний о Л. Собинове Т. Л. Щепкина-Куперник писала:

«Когда он умер, скульптор Мухина, делавшая его памятник, изобразила на надгробной плите умершего лебедя. Я думала, что это в память Лоэнгрина, так как Собинова часто называли “лебедем русской сцены”. Но художница так объясняла свою мысль: “У русских людей лебедь всегда является символом чистоты, а чище человека, чем Собинов, я не знала”».