Сергей Махотин - Марфа окаянная

Новгородцы приписали сие несчастие тому, что конное их войско не соединилось с пехотным и что особенный полк архиепископский отрёкся от битвы, сказав: „Владыка Феофил запретил нам поднимать руку на великого князя, а велел сражаться только с неверными псковитянами". Желая обмануть Иоанна новгородские чиновники отправили к нему второго посла с уверением, что они готовы на мир и что войско их ещё не действовало против московского. Но великий князь уже имел известие о победе Холмского и, став на берегу озера Коломны, приказал своему воеводе идти за Шелонь навстречу псковитянам и вместе с ними к Новгороду; Михаилу же Верейскому осадить город Демон. В самое то время, когда Холмский думал переправляться на другую сторону реки, он увидел неприятеля столь многочисленного, что москвитяне изумились. Их было 5000, а новгородцев от 30000 до 40000, ибо друзья Борецких ещё успели набрать и выслать несколько полков, чтобы усилить свою конную рать. Но воеводы Иоанновы, сказав дружине: „Настало время послужить государю; не убоимся ни трёх сот тысяч мятежников; за нас правда и Господь Вседержитель", бросились на конях в Шелонь, с крутого берега и в глубоком месте; однако ж никто из москвитян не усомнился следовать их примеру, никто не утонул; и все, благополучно переехав на другую сторону, устремились в бой с восклицанием: Москва! Новгородский летописец говорит, что соотечественники его бились мужественно и принудили москвитян отступить, но что конница татарская, быв в засаде, нечаянным нападением расстроила первых и решила дело. Но по другим известиям новгородцы не стояли ни часу: лошади их, язвимые стрелами, начали сбивать с себя всадников; ужас объял воевод малодушных и войско неопытное; обратили тыл, скакали без памяти и топтали друг друга, гонимые, истребляемые победителем; утомив коней, бросались в воду, в тину болотную; не находили пути в лесах своих, тонули или умирали от ран; иные же проскакали мимо Новгорода, думая, что он уже взят Иоанном. В безумии страха им везде казался неприятель, везде слышался крик: Москва! Москва! На пространстве двенадцати вёрст полки великокняжеские гнали их, убили 12000 человек, взяли 1700 пленников, и в том числе двух знатнейших посадников, Василия Казимера с Дмитрием Исаковым Борецким; наконец утомлённые возвратились на место битвы».

«И взяли сначала Русу и святые церкви пожгли, и всю Русу выжгли, и пошли на Шелонь, воюя; псковичи же князю помогали и много зла новгородским землям нанесли.

И новгородцы вышли навстречу им на Шелонь, а к Русе послали новгородцы рекою войско и в пешем строю бились долго и побили много москвичей; но и пешего войска новгородцев полегло много, а иные разбежались, а других москвичи схватили; а конное войско не подошло к пешему войску на помощь вовремя, потому что отряды архиепископа не желали сразиться с княжеским войском, говоря: „Владыка нам не велел на великого князя руки поднять, послал нас владыка против псковичей". И стали новгородцы кричать знатным людям, которые прибыли с войском к Шелони: „Сразимся сейчас", но каждый говорил: „Я человек небольшой, подрастратился конём и оружием".

Москвичи же до понедельника отложили бой, ибо было воскресенье.

И начали они биться, и погнали новгородцы москвичей за Шелонь-реку, но ударил на новгородцев засадный татарский полк, и погибло новгородцев много, а иные побежали, а других похватали, а прочих в плен увели и много зла причинили; и всё то случилось до приезда великого князя. И отправили новгородцы посла в Литву, чтобы король выступил в бой за Новгород. И посол ездил окольным путём к немцам, к князю немецкому, к магистру, и возвратился в Новгород, говоря: „Магистр не позволит пройти через землю свою в Литву".

«Когда лее пришли они к месту, называемому Коростыней, у озера Ильменя на берегу, напала на них неожиданно по озеру рать новгородская в лодьях, которая, на берег выйдя, тайком подошла под их лагерь, так что они оплошали. Стража воевод великого князя, увидев врагов, сообщила воеводам, те же, тотчас вооружась, пошли против них и многих побили, а иных захватили в плен; тем же пленным велели друг другу носы, и губы, и уши резать и потом отпустили их обратно в Новгород, а доспехи, отобрав, в воду побросали, а другое огню предали, потому что не были им нужны, ибо своих доспехов всяких довольно было.

И оттуда вновь возвратились к Русе в тот же день, а в Русе уже другое войско пешее, ещё больше прежнего вдвое; и пришли те в судах рекою под названием Пола. Воеводы же великого князя, и на тех пойдя, разбили их и послали к великому князю с вестью Тимофея Замытского, а примчался он к великому князю июля в девятый день на Коломну-озеро; сами воеводы от Русы пошли к Демону-городку. Князь же великий послал к ним, веля идти за реку Шелонь на соединение с псковичами. Под Демоном же велел стоять князю Михаилу Андреевичу с сыном его князем Василием и со всеми воинами его.

А воеводы великого князя пошли к Шелони, и как подошли они к берегу реки той, там, где можно перейти её вброд, в ту же пору вышла рать новгородская против них с другой стороны, от города своего, к той же реке Шелони, многое множество, так что ужаснулись воины великого князя, потому что мало их было — все воины княжеские, не зная этого, покоряли места окрест Новгорода.

А новгородские посадники, и тысяцкие с купцами, и с житьими людьми, и мастера всякие, или, проще сказать, плотники и гончары, и прочие, которые отродясь на лошади не сидели и в мыслях у которых того не бывало, чтобы руку поднять на великого князя, — всех их те изменники силой погнали, а кто не желал выходить на бой, тех они сами грабили и убивали, а иных в реку Волхов бросали; сами они говорили, что было их сорок тысяч в том бою.

Воеводы же великого князя, хоть и в малом числе (говорят бывшие там, что только пять тысяч их было), увидев большое войско тех и возложив надежду на Господа Бога и Пречистую Матерь Его и на правоту своего государя великого князя, пошли стремительно на них, как львы рыкая, через реку ту широкую, на которой в том месте, как сами новгородцы говорят, никогда брода не было; а эти и без брода все целые и здоровые её перешли. Увидев это, новгородцы устрашились сильно, взволновались и заколебались, как пьяные, а наши, дойдя до них, стали первыми стрелять в них, и взволновались кони под теми, и начали с себя сбрасывать их, и так скоро побежали они, гонимые гневом Божьим за свою неправду и за отступление не только от своего государя, но и от самого Господа Бога.

Полки же великого князя погнали их, коля и рубя, а они и сами в бегстве друг друга били, кто кого мог. Побито же их было тогда многое множество, — сами они говорят, что двенадцать тысяч погибло в тех боях, а схватили живьём более двух тысяч; схвачены и посадники их: Василий Казимер, Дмитрий Исаков Борецкий, Кузьма Григорьев, Яков Фёдоров, Матвей Селезнёв, Василий Селезнёв — два племянника Казимерова, Павел Телятев, Кузьма Грузов, а житьих множество. Сбылось на них пророческое слово: „Пятеро ваших погонит сотню, а сотня потеснит тысячи". Так долго бежали они, что и кони их запалились, и стали падать с коней в воды и в болота, и в чащобу, ибо ослепил их Господь, не узнали уже и земли своей, даже дороги к городу своему, из которого вышли, но блуждали по лесам, а как где-нибудь они выходили из леса, так хватали их ратники, а некоторые, израненные, блуждая в лесах, поумирали, а другие в воде утонули; которые же с коней не свалились, тех кони их принесли к городу, будто пьяных или сонных, но иные из них второпях и город свой проскакали, думая, что и город взят уже; ибо взволновались и заколебались, будто пьяные, и ума лишились. А воины великого князя гнали их двадцать вёрст, а потом возвратились в великой усталости.