Сергей Махотин - Марфа окаянная

— Ты чего ж обгорелый такой? — спросил Никита, пряча в кожаные ножны меч и оглядывая Фатьяныча с головы до ног. — Будто пожар в Новгороде тушил.

— К чему же мне его тушить, — опять захихикал Фатьяныч, — когда я его сам и затеял.

— Ты?! — уставился на него Никита.

— Ага. Надо ж было Михайле-посаднику отплатить за службу мою верную да за жисть поломанную. Я уж и так и сяк к его терему подбирался, крутился около двора, пока холопья его таращиться на меня не стали да собак не пригрозили спустить. Ну я и запалил терем стрелой зажжённой. Быстро занялось...

— Да что ж это? — выговорил Никита с дрожью в голосе. — Это, выходит, из-за тебя город погорел?

— То ветер надул. Я-то почто знал, что так обернётся?..

Никита шагнул к нему и ударил Фатьяныча. Двинка зарычала издали, готовая по приказу Никиты наброситься на незнакомца. Тот упал на спину и тут же быстро вскочил, потирая скулу. Затем сплюнул кровь вместе с зубом и прошипел:

— Запомни, Захаров Никита, меня никто безнаказанно не бил. Кто руку подымал на Лёвку Фатьянова, все мертвы ноне. — Он вдруг опять засмеялся, но уже смехом недобрым. — Разве на первый раз простить, коль сильно попросишь?..

Всё это время Тимофей не проронил ни слова. Этот новгородец Никита с Фатьянычем так были поглощены друг другом, что совсем забыли о нём. Никита заинтересовал его, а когда свалил разбойника с ног, он почувствовал к нему нечто вроде симпатии.

— Никита, пошли домой, — сказал Ваня. — Я Волчика нашёл, ты меня. Бабушка, верно, извелась.

— Нельзя нам домой, — ответил Никита негромко. — Великий князь Московский воев своих прислал, чтобы тебя поймать. Мало ему батюшки твоего...

Ваня округлил глаза и сжал кулаки.

— Ты что же, холоп евонный? — спросил Фатьяныч, усмехнувшись. — То-то, гляжу я, по одёжке простоват парнишка, а не наших кровей.

— То не твоё дело, — грубо оборвал его Никита и встретился глазами с Тимофеем. — Не знаю, что затеваете вы в глухомани этой. Чую, недоброе. Повязать бы вас, да недосуг.

— Слышь, сотник, как грозится холоп новгородский? — съязвил Фатьяныч, обращаясь к Тимофею.

Тимофей не ответил.

— Он тебе не холоп! — выкрикнул Ваня с гневом. — Гляди, попомнишь ты Ивана Борецкого!

— Не с тобой говорю, — зыркнул на него глазами Фатьяныч и направился к избе Двинка преградила ему путь и угрожающе зарычала.

— Никита, убери пса! — крикнул он.

В этот момент волк, которого, видимо, донельзя раздражали громкие человеческие голоса, поднялся на ноги и не спеша затрусил в лес.

— Волчик, назад! — позвал Ваня и собрался было побежать за ним, но Никита остановил его.

— Не сдерживай, пусть уходит. Знать, средь зверей ему жить-то полегче.

Двинка, поскуливая, глядела то на Никиту, то на Ваню, то вслед убегающему волку и ожидала какого-нибудь приказания. Его так и не последовало, и она, вновь залаяв, побежала вслед за Волчиком.

Фатьяныч ударил кулаком в дверь.

— Прохор, отвори!

За дверью послышался грохот отодвигаемой жердины, она открылась, и Фатьяныч шагнул внутрь.

— У него там лук, — произнёс Тимофей с тревогой. — Остерегайтесь!

Ваня достал из колчана стрелу, вложил её в тетиву и приготовился в случае чего выстрелить первым. Никита вновь вытащил меч из ножен и спросил, взглянув на безоружного Тимофея:

— Ты не с ним, что ль?

— Разбойник он, — сказал Тимофей. — Душегуб.

— Про него я догадался ужо. Сам-то ты отколь?

— С Москвы.

— Вона! — удивился Никита, внимательно взглянув на Тимофея. — Далеко, однако, зашёл. Как случилось-то?

— Будет время, може, и расскажу.

Дверь избушки скрипнула, но оттуда вышел не Фатьяныч, а Проха. Он растерянно переминался с ноги на ногу, щурился от дневного света и с опаской поглядывал на Никиту с мечом и Ваню с луком.

— Тоже москвич? — спросил Никита.

— Новгородский, — ответил Тимофей. — Не устал ещё спрашивать?

Проха тем временем подошёл бочком к Тимофею и зашептал ему в ухо:

— Трифоныч, там в мешке добра-то!.. И серебро, и каменья, и зуб рыбий даже есть. И тяжесть така — не унести... Бумагу я в ларце костяном видел. Твоя, верно.

Ваня опустил лук, потёр ладонью глаза и зевнул. Он почти две ночи подряд не спал, лишь однажды задремал в седле, после чего окончательно заплутал в лесу. Никита видел его усталость. Нужно было скорей уходить, но прежде выяснить, что замышляет Лёвка Фатьянов.

Никита направился к избе, держа меч наготове. Он шагнул через порог и огляделся. Изба была пуста. У бревенчатой стены стоял незавязанный мешок, полный награбленного добра. Никита взял лежащий сверху серебряный кубок, ощутил его дорогую тяжесть и подумал, что, может быть, принадлежал он какому-нибудь неосторожному купцу, которого подстерёг Лёвка Фатьянов с лихими людьми на большой дороге. Он бросил кубок обратно в мешок и тут заметил, что две доски в полу сдвинуты и в образовавшееся отверстие мог пролезть даже такой крупный человек, как Лёвка. Никита обругал себя за недогадливость и выбежал из избы.

То, что он увидел, подтвердило самые худшие его опасения. Бывший приказчик посадника Михайлы Тучи, а ныне разбойный бродяга Лёвка Фатьянов, услышав Ванино имя, быстро сообразил, какую выгоду сулит поимка юного новгородского боярина. Если он доставит его великому князю Московскому, волю его исполнит, тут и прощение легко заслужить сразу за все грехи свои, и даже службу себе испросить. А уж на ней, на службе великокняжеской, он в грязь лицом не ударит, покажет себя, развернётся. Это тебе не деревенька какая-то махонька!.. Выбравшись незамеченным из избушки и обойдя лесом небольшую поляну, он подкрался сзади к Ване и, заломив ему руку за спину, приставил к горлу длинный нож.

— Никита! — позвал Ваня на помощь. Тут же острое лезвие надавило на кожу, на шее выступила кровь.

Никита шагнул вперёд, но Фатьянов громко предупредил его:

— Не балуй, Никита! Шаг сделаешь — щенку твоему конец.

Никита остановился, скрипнув зубами от бессильной ярости.

— Теперь меч брось! — приказал разбойник. — Брось, говорю! Ты же знаешь меня, я шуток не люблю.

Никита, помедлив мгновение, бросил меч в траву.

Фатьянов засмеялся со злорадным удовольствием:

— Эй, сотник, повяжи-ка его. Вяжи, не мешкай. Что там грамотка твоя! Мы вона кого на Москву свезём, щенка Марфина, за него не деревеньку — погост проси!

Тимофей не двигался с места.

— Ну, чего задумался? — прикрикнул на него Фатьянов. — Вяжи, говорю, не то рассержусь!

— Ирод ты! — процедил Тимофей сквозь зубы. — Отпусти его, мало что ль тебе крови невинной, тобою пролитой?..

— Нашёл время для задушевных бесед! — оборвал его Фатьянов. — Прохор, давай ты!

Проха растерянно заморгал, но тоже не сделал и шага к Никите.