Томас Рид - Одинокое ранчо [сборник]

Не успевают эти мужественные слова сорваться с губ Уолта Уайлдера, как фургоны скрываются в клубах дыма. Они затягивают корраль такой густой пеленой, что защитники перестают различать друг друга. Но даже через завесу каждый подбадривает соседа криками, выражая решимость стоять до конца.

Американцы знают, что у них нет воды для тушения быстро распространяющегося пламени, но в эту критическую минуту прибегают к испытанному средству. В фургонах имеются лопаты – вооружившись ими, погонщики забрасывают занявшиеся места песком в расчете затушить огонь. Дай им время и свободу действий, пожар вполне можно было бы победить. Но на свободу действий рассчитывать не приходится, потому как дикари, спеша воспользоваться добытым преимуществом, теперь стремительно приближаются для решительной атаки на корраль, и инженерные мероприятия приходится отставить.

И вот осажденные, снова схватившись за ружья, прыгают в фургоны. Каждый зорко высматривает атакующих. Пусть и наполовину ослепнув от дыма, они ухитряются различать подкрадывающихся врагов – индейцы, уверенность которых в победе крепнет, подъезжают на опасно близкое расстояние. Следуют быстрые залпы – более частые, чем когда-либо прежде. Они производятся с предельной скоростью, с которой способны заряжать и вести огонь десять опытных стрелков. Менее чем за минуту более двух десятков дикарей сражены смертоносными пулями, равнина кажется усеянной телами.

Однако решающий момент – нападение силами всей шайки – приближается, и вот смуглое внешнее кольцо стало постепенно сжиматься вокруг корраля. Краснокожие надвигаются со всех сторон – кто пешком, кто верхом – и каждый горит желанием добыть скальп. Они атакуют, отчаянно размахивая руками и издавая дикие, полные ярости крики.

Для осажденных наступает отчаянный миг. Фургоны занялись, в некоторых местах из-за завесы дыма стало прорываться пламя. Защитники уже не пытаются его сбить, так как понимают, что это тщетно. Думают они о сдаче? Нет, ни один. Это тоже будет тщетно. В голосах приближающихся врагов не угадывается ни намека на жалость.

Сдаться? И быть убитым, а перед тем пережить пытки, быть может, оказаться привязанным к конскому хвосту или послужить мишенью для тренировок стрелков тенава? Никогда! Все одно умирать, так лучше уж сейчас. Эти люди не из тех, кто подставляет обидчику вторую щеку. Им предстоит расстаться с жизнью, но смерть слаще, если земля вокруг будет густо усеяна трупами индейцев. Сначала они устроят гекатомбу из ненавистных врагов, а затем падут сами. Именно такой род смерти предпочитают люди прерий: охотники, трапперы и торговцы. Для них она столь же почетна, как гибель на перепаханном ядрами поле для солдата. Именно к ней взывал Уолт Уайлдер, когда говорил: «Пусть мы умрем, но не как собаки, но как мужчины. Как американцы!»

К этому времени дым полностью затягивает фургоны, тесное пространство между ними, и распространяется на значительную ширину снаружи. Но темное кольцо приближается – это индейские всадники летят галопом, чтобы спешиться для нанесения более верного удара. Воины подбадривают друг друга, каждый жаждет заполучить скальп.

Бой вступает в завершающую фазу. Это уже не перестрелка на расстоянии, не соревнование между конической пулей и зазубренной стрелой, но решительная, отчаянная рукопашная с использованием пистолета, ножа, копья, палицы и томагавка.

Десять белых – никто из них до поры не выбыл из строя – понимают, что их ждет. Ни один не дрогнул и не заговорил о бегстве. Нет помыслов и о капитуляции. Да и даже пожелай они сдаться, уже слишком поздно. Но бойцы не желают пощады. Подвергнувшись вероломному нападению из засады, они испытывают ярость, заглушающую страх. И гнев теперь толкает их к ожесточенному сопротивлению.

Дикари уже у фургонов. Часть залегла у колес, иные, извиваясь подобно змеям, ползут через оставшиеся незащищенными места. Винтовки смолкают, но начинают говорить пистолеты – револьверы, сеющие с каждым выстрелом смерть, посылают краснокожих одного за другим в счастливые поля охоты. Сполохи выстрелов выхватывают из пелены дыма блеск стали – то сверкающей, то темной от стекающей крови.

На каждого павшего белого на песок валится по меньше мере трое краснокожих. Неравная схватка не может тянуться долго. Она продолжается десять минут, хотя благодаря плотному дыму могла закончиться и за пять. Дым благоприятствует защитникам, пряча их от противников. Благодаря револьверам, американцы учиняют такую бойню, что дикари, удивленные и пораженные, на миг пятятся, словно собираясь вновь отступить.

Но они не отступают, попросту не осмеливаются. Их численное превосходство, позор быть побитыми горсткой врагов, жажда славы, и, стоит добавить, жгучая жажда мести в сердце – все побуждает индейцев идти вперед. Атака возобновляется с еще большей яростью, чем прежде.

Все это время Фрэнк Хэмерсли проявляет храбрость, которая побуждает его людей меньше бояться смерти и не сожалеть о том, что им придется пасть рядом с ним. Сражаясь, как лев, кентуккиец успевает повсюду, сполна внося свой вклад в оборону.

Но все напрасно. Даже стоя посреди облака густого дыма, невидимый сам и лишенный способности видеть, он знает, что большая часть его преданных соратников пала. В этом убеждают все реже раздающиеся в ответ на его призывы крики. Все говорит о скором конце схватки. Неудивительно, что его боевой пыл уступает место отчаянию. Но то не подлый страх, нет и мыслей о бегстве. Решимость Фрэнка не дать взять себя живым тверда, как никогда.

Ладонь его крепко сжимает нож «боуи», с лезвия которого стекает кровь не одного врага, потому как не в одно тело вонзал его американец. Он стискивает рукоять с намерением убивать и дальше, забрать еще одну жизнь прежде, чем расстаться с собственной.

Это безнадежная, бесцельная бойня, но упоительная. Почти сойдя с ума от ярости, он испытывает наслаждение. Трое смуглых противников лежали мертвыми у его ног, Фрэнк же устремляется через корраль в поисках четвертого. Гигантская фигура обрисовывается перед ним, еще более громадная благодаря преломляющему свет оптическому эффекту дыма. Но то не дикарь, а Уолт Уайлдер.

– Разбиты наголову! – торопливо хрипит проводник. – Нам остается только отдать концы, Фрэнк. Если мы не хотим, конечно…

– Хотим что, Уолт?

– Свалить отсюда.

– Невозможно.

– Неправда. Еще есть шанс, я думаю – для нас двоих, во всяком случае. Едва ли кто еще уцелел, и даже если так, мы им теперь не поможем. Оставаться тут проку нет – нет смысла умирать с ними, тогда как ежели мы вырвемся, то сможем отомстить. Видите, обе наши лошади еще целы? Вон они, прижались к одному из фургонов. Пусть слабый, но все же шанс. Давайте испытаем его.