Томас Рид - Одинокое ранчо [сборник]

В этот миг в голове у Фрэнка впервые мелькает подозрение, разделяемое и техасцем. Обоих оно пугает больше, нежели недавняя уверенность, что солдаты направляются к ним.

Подозрение усиливается, когда очередной порыв пустынного ветра отгоняет пыль и позволяет отчетливо разглядеть шеренги конников. Никаких сомнений в их принадлежности не остается. Да, это они: квадратные кивера, плюмаж из конского хвоста, пики с флажками на плече, желтые плащи, ниспадающие на седла, сабли на бедре, позвякивающие о стремена и шпоры – живописная картина, характерная для улан.

Но не это вселяет отчаяние в умы тех, кто наблюдает за этим спектаклем. Сердца их сжимаются, и взоры обоих устремлены на фигуру, скачущую впереди строя. Внимание поначалу привлекает лошадь.

– Гляньте-ка, Фрэнк! – вырывается у Уайлдера, когда тот приглядывается к животному.

– Куда?

– На того малого, что скачет первым. Видите его коня? Это тот самый, которого мы вынуждены были бросить, прячась в скалах.

– Святые небеса! Это же моя лошадь!

– Ваша, в точку.

– А всадник! Тот самый тип, с которым я дрался в Чиуауа, негодяй Урага!

Узнав противника по дуэли, кентуккиец издает стон. Техасец тоже. Яркий сполох догадки открывает перед ними правду во всей ее ужасной действительности. Причина не в том, что они узнали в новом владельце лошади Хэмерсли человека, который напал на их караван. Что пугает их, почти до ужаса, это направление, в каком следуют уланы. У обоих не возникает сомнений в цели этой военной операции и в том месте, куда направляются солдаты.

– Да, они едут прямиком к долине, причем без разведки, – говорит Уолт. – У них есть проводник, и это предатель.

– Кто, как думаете?

– Тот инджун, Мануэль. Помните, с неделю назад он уехал с поручением пополнить необходимые припасы. Вместо этого скотина продал своего хозяина и выдал место, где тот прячется. Все ясно, как день.

– Да, – выдавливает Хэмерсли, горе которого слишком сильно, чтобы выразить словами.

Перед мысленным его взором проносятся ужасные картины. Дон Валериан – пленник Ураги и его мерзавцев. Дон Просперо тоже. Обоих влекут в Альбукерке и бросают в военную тюрьму. А может быть и хуже: предают военному трибуналу на месте поимки и расстреливают сразу после суда. Но и это не самый страшный из кошмаров. Есть и похуже – Адела среди этой шайки, в окружении разнузданной солдатни, беспомощная, беззащитная. Его милая, его суженая! Обуреваемый этими эмоциями, молодой человек погружается на некоторое время в молчание, не слыша замечаний товарища. А тот, надо отметить, быстро овладевает собой.

– Ну вот, я же говорил! – восклицает Уолт. – Видите того скунса, который плетется на муле позади шайки?

Хэмерсли обращает взор на конец строя. И верно, его замыкает всадник на муле, одетый не военную форму. Грубая шерстяная тильма и соломенная шляпа напоминают Фрэнку наряд одного из слуг Миранды. Владельца одежды он не узнает, зато Уайлдер хорошо помнит своего соперника и не сомневается, что это Мануэль. Не сомневается в этом и кентуккиец. Присутствие пеона объясняет все.

Хэмерсли дышит судорожно – душу его окутывает тень. На некоторое время он погружен в свои мысли и не издает ни слова. Только когда отряд улан проезжает и хвост строя минует рощицу, он обретает дар речи.

– Они едут прямиком к тайному месту, – выдыхает Фрэнк хрипло, словно его душат. – О, Боже!

– Да, – отвечает экс-рейнджер таким же сдавленным голосом. – Это как пить дать. Чертов мерзавец польстился на денежки, назначенные за голову Миранды, и привел улан сюда. Они схватят полковника, это точно. И скорее всего, удавят гарротой. Бедный джентльмен! Это самый благородный из мексикинов, какого мне приходилось встречать, и он заслуживает лучшей доли. Что до старого дока, его сгнобят в тюрьме, а сеньориту…

Вырвавшийся из груди Хэмерсли стон мешает техасцу договорить. Понимая боль товарища, он говорит не то, что собирался сначала.

– Не стоит слишком беспокоиться за нее. Ее не убьют, это точно. И если брат не сможет защитить девушку, у нее найдется друг в вашем лице, Фрэнк. И еще один из того же колена, как сказано в псалмах Давидовых.

Слова Уолта пробуждают надежду. Хэмерсли приободряется, но молчит. Он только сжимает товарищу ладонь в знак молчаливой благодарности.

– Угу, – продолжает бывший рейнджер с нарастающей энергичностью. – Я готов жизнь отдать, чтобы спасти юную леди от беды, как, уверен, и вы. И я еще молчу про мою собственную девчонку. Ваш покорный слуга никогда не сходил с ума по белым женщинам, и как правило, довольствовался простыми скво. Но таких красоток я не встречал! Что до вашей, я не удивлен, что у вас сердце заколотилось, как у кролика – у меня с Кончитер то же самое. Эй, крепитесь! Стоит хоть волоску упасть с их головы, вы услышите треск винтовки Уолта Уайлдера и увидите, как пуля влетает в грудь того, кто посмел тронуть девушек. И мне наплевать, кто это такой и что такое он собой представляет. И ничто меня не остановит, даже если после меня повесят, удушат гарротой или расстреляют. Любой ценой мы постараемся защитить этих нежных созданий от беды. А если не сумеем, то отомстим за них. Я в этом клянусь жизнью вечной!

– И я присоединяюсь к клятве! – заявляет Хэмерсли, охваченный лихорадочным трепетом, и снова пожимает спутнику руку. – Да, Уолт, бедного Миранду не спасти, боюсь, что так. Но для сестры его еще есть надежда – и небеса, уверен, помогут нам. Если нет, то я сам готов умереть. Ах, легче принять смерть, чем потерять Аделу!

– И с вашим покорным слугой та же история – лучше умру, чем расстанусь с Кончитер!

Нет нужды говорить, что проехавшая мимо рощи кавалькада представляет собой отряд полковника Ураги. Часов за тридцать до этого он поднялся на Огороженную Равнину, и теперь почти уже пересек ее. Направляемые предателем, военные не нуждаются в поисках пути, поэтому не тратят время. Еще несколько часов, и они обрушатся на добычу, в погоне за которой забрались так далеко.

Двое, спрятавшиеся в роще, ждут, что всадники проследуют без остановки и скроются из вида. Вместо этого они замечают, что на расстоянии нескольких миль от них мексиканцы натягивают поводья, но с седел не слезают.

Двое отделяются от основной массы, но проехав пару сотен ярдов, тоже останавливаются. Перед нами сам Урага и его адъютант Роблес. Это всего лишь пауза для обсуждения плана дальнейших действий – так сокол взмывает ввысь, прежде чем камнем ринуться на намеченную добычу.

Прежде чем отделиться от спутников, Урага призвал к себе младшего из офицеров отряда и отдал распоряжение:

– Альферес, отправляйтесь за тем индейцем! Пришлите этого скота сюда, живо.