Генри Хаггард - Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера

– Как ты могла связаться с этим делом? – спросил я в гневе, поскольку нервы мои были на пределе. Я и сказал первое, что пришло мне в голову.

– Это вопрос, над которым ты должен подумать, Аллан, какое-то время, над солнцем или под солнцем, обдумать многие другие вещи, связанные со мной, которые твой разум, запертый в железном ящике равнодушия и гордости, до сих пор не может понять. Например, ты не можешь понять, и я уверена в этом, каким образом огни убили те одиннадцать человек, чьи тела ты ходил осматривать час назад, и остальных, которые не тронуты. Да, я должна сказать тебе, что это не огонь убил их, хотя сила, которая бушевала во мне, могла многим принести смерть. Их убило то, что зулусский шаман называл мудростью. Я убила их своим колдовством, потому что они выдали твою армию Резу. О, ты не веришь, но ты вскоре все поймешь, хотя бы мне пришлось убить тебя. Вот в чем дело, Аллан. Убить тебя достаточно просто, но убить тебя, чтобы освободить твой дух, который может вернуться, значительно сложней. Это единственное, что я могу сделать, – и даже тут я не уверена в себе.

– Помолись, чтобы эксперимент не удался… – встревожился я.

Но она остановила меня:

– Не прерывай меня больше, Аллан. Своими сомнениями и тревогами ты можешь вызвать большее зло, чем есть на самом деле, и сделаешь меня неуверенной тоже, тем самым лишив меня дара. Не пытайся улизнуть, потому что сеть вокруг тебя уже свита и тебе не укрыться, ты как маленькая оса в паутине или как птицы перед глазами василиска.

Это была правда, потому что я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Я был словно приморожен к этому месту, и мне не оставалось ничего, как только проклинать свою глупость и молиться.

Все это время Айша продолжала говорить, но из всего того, что она произносила, я не извлек ни малейшей идеи, потому что рассудок, который еще у меня оставался, был поглощен этими колдовскими заклинаниями.

Внезапно я обнаружил Айшу сидящей в башне, вокруг нее были колонны, а позади алтарь, на котором горел огонь. Все люди вокруг нее были в капюшонах, как у змеи, похожих на тот золотой, что был одет на ней. Этим змеям она пела, а они танцевали вокруг нее, да, танцевали вокруг на своих хвостах! Я не понял, что означала эта сцена, пока не догадался, что так богиня магии консультировалась со своими подопечными.

Затем видение исчезло, и голос Айши показался мне очень тихим и далеким, и ее красота представилась мне словно сквозь вуаль, как будто я обнаружил в себе новое чувство, которое не поддавалось обычному объяснению. Даже в этом состоянии я понял, что это последняя вещь, на которую я смотрел, которая должна быть такой великолепной. Хотя на самом деле нет, это была не последняя вещь, потому что краем глаза я заметил, что Умслопогас, который сидел, упал назад, как мертвый, вместе с топором, который он все еще сжимал в руках, как будто его рука превратилась в лед.

После этого со мной стали происходить всякие непонятные вещи, мне даже показалось, что я умираю. Как будто бы меня подхватил сильнейший ветер и стал носить меня, как лист на зимнем ветру. На меня обрушилась страшная темнота, которая сопровождалась вспышками света, яркими как молнии. Я почувствовал обрыв под ногами, затем какая-то страшная сила подняла меня к небесам…

С небес я был скинут вниз, в водоворот чернильной ночи, в котором я постоянно кружился, как мне показалось, много часов. Но хуже всего было ощущение ужасного одиночества, от которого я очень страдал. Мне казалось, что вокруг во всей Вселенной не было ни одной близкой мне живой души. Я чувствовал себя частью Вселенной, которая в одиночестве вращается в космосе из века в век в неистовых поисках близкого человека и никого не находит.

Затем что-то сжало мне горло, и я понял, что умираю – потому что жизнь как будто покидала меня.

Теперь страх и все иные смертные чувства оставили меня, сменившись новым, духовным страхом. Я или, точнее, мое бестелесное сознание, казалось, просыпается для Страшного суда, и ужас состоял в том, что я представлялся своим собственным судьей. Мой дух, воплощение холодного суда, вырос, сел на трон, и с беспристрастностью я начал разбирать свои злодеяния. Будто какая-то часть меня оставалась смертной, поскольку я мог видеть свои глаза, рот и руки, но больше ничего, но и они как-то странно выглядели. Из глаз текли слезы, изо рта вылетали слова, руки соединены, словно в молитве тому духу на троне, которым был я сам.

Казалось, мой дух спрашивал, как мое тело служит своим целям и использует свою силу. И в ответ – исповедание несчастной истории моей жизни. Ошибка за ошибкой, слабость за слабостью, грех за грехом, никогда прежде я не понимал, насколько страшными были мои воспоминания. Я пытался облегчить жуткое впечатление несколькими случаями добра, но небеса этого не слышали. Казалось, что они уже собрали все мое добро и знают о нем. Они хотели знать о зле, а не о добре, которое улучшало жизнь, – о зле, которое приносило вред.

В моей памяти стало пробуждаться нечто из того, о чем говорила Айша: то, что тело живет в духе, часто сопротивляясь, а не дух в теле.

Я услышал мой собственный приговор самому себе, я знал, что он будет безусловно принят и записан, хорошо это или плохо. Но ничего не случилось, хотя весы склонялись то в одну, то в другую сторону. Если можно так сказать, некие силы оттолкнули меня назад.

Я был выкинут через бесконечность, и, пока я летел быстрее скорости света, ко мне пришло значение того, что я увидел. Я знал или думал, что в конце концов каждый человек должен ответить самому себе или, может быть, тому божественному, что есть в каждом, вне его собственной воли. Через множество лет он поднимается или падает согласно его природе; из того, чем он был, он превращается в то, что есть, рождая то, чем он должен быть.

Теперь я увидел бессмертие, и его лицо было прекрасным и ужасным. Оно сжало меня своим дыханием, и в его руках я родился заново, я, который знал самого себя без начала и без конца и все-таки не знал ничего о прошлом и будущем, считая, что они полны тайн.

Когда я вышел из этого состояния, я встретил остальных, проделав то же самое путешествие. Робертсон плелся за мной и говорил, но я не понимал его языка. Я заметил, что безумие покинуло его глаза и его тонкие черты спокойны и одухотворенны. Остальных путников я не знал.

Я пришел туда, где горел яркий свет. В моей голове возникла мысль, что я должен достичь солнца, хотя и не чувствовал жары. Я стоял в прекрасной солнечной долине, которую окружали сполохи огня. В долине стояли огромные деревья, но они сверкали как золото, а их цветы и фрукты были расцвечены разными красками.

Это было поистине райское место, вне всякого сомнения, но мне оно казалось очень странным, и описать его я не могу. Я сел на большой камень, который сиял, как рубин, не знаю, от жара или от света, на краю потока, который был похож на огонь и источал красивую музыку. Я опустился и выпил этой воды из огненного потока, аромат и вкус которой были похожи на дорогое вино.