Генри Хаггард - Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера

Мы снова были в центре болота, и сопровождающие привели нас в то место, где дорога разделялась на две части, и мы засомневались, куда идти дальше. В конце концов те, кто нес носилки с Инес, свернули на правую тропинку, и мы уже были готовы последовать за ними.

В этот момент, как потом Ханс рассказывал мне, проводники опустили лица вниз, и он увидел стоящую перед ними фигуру в белой вуали, которая указала на левую тропинку, а затем исчезла в тумане. Без слов проводники подняли голову и пошли по левой тропинке. Ханс остановился у моих носилок, чтобы все мне рассказать, а Инес в своей повозке начала напевать детскую песенку про Белую госпожу.

Из любопытства я немного прошел по правой тропинке, которую мы вначале хотели выбрать. Через несколько ярдов я оказался в глубоком болоте, из которого выбрался с большим трудом, но как раз вовремя, потому что к этому моменту вода под устилающими все тростниками была уже глубока. Ночью я спросил проводников, почему мы свернули на левую тропинку. Они сказали, что ничего не видели и вообще не понимают, что я имею в виду.

Нет необходимости описывать здесь все подробности долгого путешествия домой. Могу только сказать, что мы расстались с нашими носильщиками и эскортом, как только достигли большой земли после этого ужасного болота. Оставили лишь один паланкин для Инес, в котором ее несли зулусы, когда она уставала. В таком составе мы благополучно достигли Замбези, пересекли ее и однажды вечером добрались до усадьбы, которая называлась Стратмур.

Здесь мы нашли наш фургон и быков в полной безопасности, нас с восторгом приветствовали зулусский погонщик и вурлупер, которые считали, что нас давно нет в живых, и уже подумывали о том, чтобы отправиться домой. Нас также встретил Томазо, который, как и зулусы, был удивлен нашим благополучным возвращением и выказал явно преувеличенную радость, увидев нас. Я сказал ему, что капитан Робертсон убит в битве и мы спасли его дочь от каннибалов, которые украли ее (я попросил его держать эту информацию при себе). Но не сказал ничего больше.

Также я попросил зулусских воинов, через Умслопогаса и Гороко, чтобы они не упоминали о наших приключениях ни сейчас, ни потом, поскольку иначе на них падет проклятие Белой королевы и принесет им болезни и смерть. Я добавил, что имя этой королевы и все, что связано с ней, а также ее поступки должны быть спрятаны в их собственных сердцах, как имена мертвых королей, которые нельзя произносить. Кроме того, они никогда не должны рассказывать о наших поисках. Мне без труда удалось убедить их держать язык за зубами, потому что они очень боялись и Айши, которую считали величайшей из колдуний, и топора своего вожака Умслопогаса.

Инес отправилась в кровать, кажется не узнав своего старого дома. Она выглядела как неразумный ребенок. В этом состоянии она пребывала с тех пор, как очнулась от транса в Коре. Однако на следующее утро Ханс пришел, чтобы рассказать мне, что она изменилась и хочет поговорить со мной. Я пошел и нашел ее в гостиной, одетую в европейскую одежду, которую она где-то отыскала. Она выглядела уже вполне нормальной женщиной.

– Мистер Квотермейн, – сказала она, – мне кажется, что я была больна, потому что последнее, что я помню, – это как я отправилась спать в ночь перед охотой на гиппопотама. Где мой отец? Он ранен после этой охоты?

– Боже… – ответил я, неумело солгав, потому что боялся, как бы правда снова не отняла у нее остатки рассудка. – Он был растоптан гиппопотамом и убит, мы похоронили его там, где он погиб.

Она склонила голову и прочитала молитву об успокоении его души, затем внимательно посмотрела на меня и произнесла:

– Я думаю, что вы не все сказали мне, мистер Квотермейн, но что-то подсказывает мне, что я не должна знать все.

– Нет, – ответил я, – вы были больны и на некоторое время потеряли рассудок из-за сильного потрясения. Я думаю, что вы узнали о смерти отца, о чем забыли сейчас, и были ошеломлены этим известием. Пожалуйста, поверьте мне, что если я о чем-то вам не говорю, то считаю, что в настоящее время так будет лучше для вас.

– Я доверяю и верю вам, – ответила она. – Теперь, пожалуйста, оставьте меня, но сперва скажите, где все женщины и их дети?

– После смерти вашего отца они ушли, – ответил я, солгав еще раз.

Она снова посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Я оставил ее.

На сегодняшний день я не в курсе, что узнала Инес об истинной истории нашего путешествия, но думаю, не так много. Все, включая Томазо, знали о том, что угрожало им в случае, если они скажут ей хотя бы слово. Со своей стороны, она была умной женщиной, которая считала, что лучше не задавать вопросов. Она была уверена, что страдала от помрачения ума и все это время ее отец был мертв. И что произошли другие страшные вещи. Она оставила вопросы и никогда не беседовала со мной на эту тему. Я был очень рад этому, потому что как, ради всего святого, я мог объяснить ей пророчества Айши, касающиеся помутнения ее разума, и последующее возвращение в нормальное состояние, когда она добралась до дому?

Однажды она попыталась узнать, что случилось с Дженни. Я ответил, что та умерла от болезни. Это была еще одна ложь, но я знал, что бывают случаи, когда ложь необходима. По крайней мере, эти обманы никогда не тревожили мою совесть.

Здесь я могу закончить историю про Инес, потому что дальше уже ничего не было. Как я рассказывал, она была женщиной меланхолической и очень религиозной, и эти качества еще усилились после ее возвращения и выздоровления. Конечно, религия имела на нее большое влияние, поскольку она постоянно была погружена в молитвы, и с этим вряд ли что-то можно было сделать.

После нашего возвращения к цивилизации одним из первых людей, с которыми Инес стала общаться, был старенький священник, исповедующий одну с ней веру. Конец этого общения был неожиданным. Очень скоро Инес решила отказаться от мира, который, я думаю, никогда не был привлекательным для нее. Она вступила в один очень строгий орден Наталя, где, помимо множества ее добродетелей, ее значительные владения были приняты с большой радостью.

Спустя годы я встретил ее еще раз, когда она собиралась стать матерью настоятельницей собственного монастыря. Она была в добром расположении духа и сообщила, что совершенно счастлива. И даже тогда она не попросила меня рассказать настоящую историю того, что произошло с ней в тот период, когда ее рассудок помутился. Она сказала, что в курсе того, что случилось, но, поскольку теперь земные истории ее не интересуют, она не хочет знать детали. И снова я почувствовал радость, потому что как я мог рассказать ей настоящую историю и ожидать, что она мне поверит, эта простодушная монахиня?