Генри Хаггард - Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера

Поначалу, услышав эту мою просьбу, Кумпана старался сменить тему. И вот наконец в полнолуние старик согласился проводить меня через лес к озеру, чтобы я мог взглянуть на него при свете луны. По его словам, ходить в лес ночью считается для любого человека меньшим преступлением, чем смотреть на озеро при свете дня.

Разумеется, я сразу ухватился за эту возможность, и, как только взошла луна, мы отправились в путь. Мы – это Кумпана, я и Ханс, которого старик сперва не хотел брать с собой. Он уступил, лишь когда я наотрез отказался идти один, а Ханс, со своей стороны, заметил на ломаном арабском, что у него есть привычка стрелять в любого, кто пытается разлучить его с баасом.

Спустя пять минут стало совсем темно. Должно быть, в этом лесу было мрачно и в полдень, а уж ночью, даже при полной луне, он вообще походил на угольную шахту. Чтобы не потеряться, мы воспользовались длинной лианой: Кумпана держал ее за один конец, я – посередине, а Ханс – за «хвост».

Вы можете спросить, каким образом Кумпана видел в темноте. Отвечу вам честно: не знаю. Однако старик довольно бойко вел нас по неведомой тропе мимо гигантских деревьев и ловко огибал поваленные стволы. Шли мы так несколько часов, пока наконец среди мертвых, лишенных листвы крон не забрезжил луч света. Лес закончился так же внезапно, как и начался, и теперь перед нами простирался берег озера, вероятно затопляемый во время дождя.

О, какой безжизненной казалась водная гладь, отражающая свет луны! И все же она была прекрасна в обрамлении лесных деревьев. Мертвую тишину нарушали лишь редкий шорох дикого зверя где-то вдалеке да кваканье лягушки. Тишина эта действовала гнетуще, даже пугающе. Казалось, животные редко сюда захаживали, даже рыба в воде не плескалась. Что ж, оно и понятно, ведь эти нехоженые тропы считались священными. Вдалеке виднелся остров, на котором и жила загадочная жрица, именуемая Тенью. Он показался мне большим, приблизительно в милю длиной, а вот определить его ширину я затрудняюсь. Среди пальм, растущих на острове, мелькали здания.

Достав свой бинокль с линзами ночного видения, я изучил местность. Здания оказались большими, массивными и украшенными скульптурами. Судя по всему, они были построены из какого-то белого материала: известняка, алебастра или мрамора – причем очень давно, ибо уже успели частично разрушиться. Сооружения сии отличались любопытной архитектурой: нигде в Южной и Центральной Африке, даже в Родезии, я не встречал ничего подобного.

Мне бросилось в глаза явное сходство с развалинами храмов Древнего Египта, которые я видел только на рисунках. Также я заметил пилоны, башнеобразные сооружения по обеим сторонам от входов; стены покрывали барельефы; внутренние дворы были снабжены колоннами: одна лежала на земле – то ли упала, то ли ее так и не успели установить.

Это зрелище глубоко взволновало меня. Возможно, эти загадочные здания возвели в древности египтяне или какой-то иной народ, который впоследствии переселился неизвестно куда. Вспоминая усеченную пирамиду с горящим на ней алтарным огнем, я склоняюсь к мысли, что так оно и есть.

Я попытался было расспросить Кумпану, но старик ничего не смог (или не захотел) мне рассказать, сославшись на то, что ему самому ни разу не доводилось бывать на заповедном острове. О зданиях он знал лишь то, что они отличаются огромными размерами и простояли тут – как он выразился, «наперекор времени» – многие тысячи лет. Никаких сведений о грандиозном строительстве на острове, равно как и о людях, трудившихся и живших там, не сохранилось. Возможно, скульптуры могли рассказать больше тому, кто в них разбирается. Для остальных же эти сооружения оставались из поколения в поколение лишь священной обителью для Энгои, также известной как Тень и Сокровище озера, и ее дев-прислужниц.

– Могу ли я посетить их?

– Пожалуйста, господин, – ответил старик с насмешливой улыбкой, – если ты умеешь плавать. Только, боюсь, если ты доберешься до острова живым, разъяренные женщины разорвут тебя на части.

Теперь, оглядываясь назад, я полагаю, что все это вздор. Наверняка жившие в заточении женщины с любопытством встретили бы мужчину, пусть даже мне было и далеко до идеального представителя сильного пола. Разумеется, если этот их африканский монастырь или орден дев действительно существовал, подобно «невестам Солнца» у инков или весталкам в Древнем Риме. Однако в тот момент я вспомнил о судьбе мужчин, посягнувших на уединение таинственных женщин в Древней Греции, и мне как-то не захотелось разделить их участь.

Сейчас я сожалею, что не набрался тогда храбрости и не попытался достичь острова вплавь. Увы, возможность сия упущена навсегда. Мне слабо верилось в историю с монашками-затворницами: ведь даже если прекрасных прислужниц и впрямь никто не навещал, это не мешало им иногда покидать остров. По словам Аркла, сама Тень поступала именно так. Если верить Кумпане, дабанда каждый год присылали на остров новых служительниц. В «рабыни Энгои», как их называли, избирали девочек, которым исполнилось двенадцать лет.

Вдруг зоркий Ханс прервал нашу беседу и сказал по-голландски:

– Взгляните туда, баас, – из большого дома выходят женщины.

Он оказался прав. В свой бинокль я увидел процессию в белых одеждах, которая вышла из ворот и приблизилась к кромке воды. Должно быть, они сели в лодки, хотя растущие по берегу пальмы закрывали мне обзор. Вскоре на спокойной глади озера появились три больших каноэ, в каждом из них сидело по пять или шесть женщин. Они принялись медленно грести в нашу сторону. «Интересно, – подумал я, – кто же смастерил лодки, если на острове никогда не бывает мужчин?»

Я взволнованно спросил, как быть, если дамы окажутся совсем близко. Неужели мне нельзя пойти им навстречу и хорошенько всех рассмотреть? Кумпана снова улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Лодки тем временем остановились в двухстах ярдах от нас. Они вытянулись в линию, и до нас в полнейшей тишине донеслись звуки песни, чудной и печальной.

– Что они делают? – заинтересовался я. – Возносят хвалу полной луне?

– Да, господин, но не только это.

И точно, они делали что-то еще. Женщины в центральных каноэ подняли завернутое в белую ткань тело и выбросили его за борт. Сверток с громким всплеском упал в воду и исчез в глубине.

– Никак похороны?

– Верно, господин. Взгляни, они бросают в воду цветы.

Однако тон старика заставил меня усомниться в его словах. Что, если под этими белоснежными покрывалами скрывался живой человек? А вдруг это и не похороны вовсе, а жертвоприношение или казнь? Впоследствии Ханс утверждал, что якобы видел, как сверток шевелился. Возможно, это ему лишь показалось, ибо сам я ничего такого не заметил.