Владимир Череванский - Жены русских царей

«Мы ничего не сделаем с этим зверем, — писал он Веселовскому, — пока он будет считать себя в безопасности под защитой императора. Постарайтесь в Вене, чтобы у него отняли эту уверенность. Без этого мы ничего не достигнем».

Однако «зверь» был нравственно убит, он совершенно упал духом. Тридцатого числа он сказался больным и не мог или не хотел присутствовать на третьем свидании с Толстым, которое было назначено на этот день.

Толстой не пренебрегал никакими средствами, которые могли бы подействовать на решение царевича. Он за большую сумму подкупил одного чиновника вице-короля, какого-то Вейнгарда, который должен был убедить Алексея, что он, не может более рассчитывать на защиту венского двора. Толстой также понял, что на царевича можно будет влиять через Афросину. В одном из своих рапортов он пишет:

«Нельзя выразить словами, как он любит эту девушку и какой заботливостью он её окружает».

Нащупав самую чувствительную сторону, с которой следует напасть на Алексея, Толстой сказал вице-королю:

— Нужно пригрозить царевичу, что у него отнимут его спутницу.

— Но я не имею на то никакого распоряжения, — возразил Даун.

— Ничего, можно пригрозить. Угроза подействует.

Вице-король наконец согласился и обещал сказать царевичу, что удаление Афросины необходимо.

Кроме того, Толстой решил напугать Алексея приездом царя, в Неаполь через некоторое время.

Таким, образом, хитрый Толстой напал на несчастного царевича с трёх сторон разом. Вейнгард нанёс первый удар: он в дружеской беседе предупредил царевича, что император скоро перестанет ему покровительствовать, и сообщил ему меры, которые предполагают принять против Афросины. При этом известии Алексей побледнел и тотчас же послал записку к Толстому, прося его прийти к нему вечером того же дня, второго октября.

Между царевичем и Толстым завязался длинный разговор. Толстой уверял его, что получил письмо от царя, который собирает войско, и, прежде чем потребовать сына с оружием в руках, он исполнит своё давнее намерение побывать в Италии; он приедет прямо в Неаполь к своему непокорному сыну.

Затем оба пошли к Афросине. Никто не знает, что эти три лица там говорили, но когда Толстой и Алексей вернулись в комнату, где ждали австрийцы, царевич закричал:

— Я желаю возвратиться к своему отцу!

Толстой, не доверяя царевичу, тотчас по выходе из крепости Ст. Эльмы отправился к вице-королю и просил его пригрозить наконец Алексею удалением от него Афросины. Даун послал предупредить царевича, что он должен расстаться со своей подругой. Узник просил подождать до другого дня и тогда он удовлетворит всех. Он просил только одну ночь отсрочки, чтобы обдумать своё положение. Третьего октября утром австрийцы и русские были впущены в крепость и нашли царевича спокойным. Он объявил, что готов возвратиться в Россию при двух условиях. Первое — чтобы его отец разрешил ему жениться на Афросине и второе — чтобы ему дозволено было жить с ней вдали от столицы в одном из его поместий. Толстой поручился за исполнение этих двух условий, хотя не имел на то никаких полномочий.

После этого Алексей написал два письма — одно к императору, в котором благодарил за покровительство и объявил о своём решении возвратиться в Россию. Второе письмо было адресовано царю. Он выразил ему свою покорность и просил прощения.

Однако Алексей не спешил возвращаться в Россию, сначала он хотел получить разрешение царя жениться.

Пётр ответил из Петербурга в конце ноября на письма Толстого и Алексея; он согласился на обе просьбы царевича, уверял его в своём прощении и благоволении, но, писал он, свадьба должна совершиться по прибытии в Россию. Царь, по-видимому, боялся дурного впечатления, которое мог бы произвести за границей такой неравный брак. Это обстоятельство даёт повод предполагать, что в то время Пётр ещё старался поддерживать личное достоинство наследника престола. Если бы он тогда хотел погубить царевича, то согласился бы на предложение Толстого дать безотлагательное разрешение на женитьбу.

Может быть, также, что у Петра была задняя мысль: склонить царевича к возвращению в Россию обещанием разрешить женитьбу на Афросине, а по прибытии его на родину поступить с ним по обстоятельствам, как это и оказалось впоследствии.

Несколько успокоенный ответом царя, Алексей согласился отправиться в Россию, но он желал заехать в Вену и встретиться с императором Карлом, чтобы поблагодарить его за гостеприимство и попросить о дальнейшем покровительстве. Толстой же очень опасался встречи царевича с императором, поэтому встретился с Веселовским недалеко от Вены, и с ним вместе они решили провезти свою добычу через Вену ночью и отправиться в Брюн. Император, узнав, что Толстой не даёт Алексею повидаться с ним, несколько обиделся и предписал графу Коллореду, губернатору в Брюне, выяснить положение царевича. Губернатору велено было под приличным предлогом задержать русских, повидаться с царевичем и узнать от него самого его намерения; если его увозят против воли, то тотчас освободить его.

Коллоредо, не зная подробностей интриг, разыгравшихся в Австрии по поводу русского беглеца, немедленно явился в гостиницу, где остановился Толстой, чтобы приветствовать сына русского царя. Толстой велел сказать ему, что царевич спит. Губернатор приехал на другой день утром. Его опять не приняли под предлогом, что царевич молится. Когда Коллоредо приехал в третий раз, то один из служителей Толстого заявил ему, что тут вовсе нет царевича. Тогда граф Коллоредо покраснел от гнева и потребовал, чтобы к нему вышел капитан Толстой. Последний принял его высокомерно, наотрез отказался дать объяснение и протестовал против несправедливого задержания. Губернатор ещё больше рассердился, и между ними произошёл неприятный разговор.

Губернатор написал в Вену и просил новых инструкций. Император собрал свой Совет. Венскому кабинету уже надоело возиться так долго с делом царевича; оно стало обременительным для министров. Они единогласно выразили желание удалить такого неудобного гостя и предоставить царевича его несчастной судьбе. Алексей не снискал себе уважения ни одного из австрийских министров. Главные из них, Шэнборн и Цинцендорф, сказали, что нет основания хлопотать о таком безумном и бесхарактерном принце, как Алексей.

Совет решил:

«Для поддержания достоинства императора Коллоредо должен добиться свидания с царевичем и приветствовать его несколькими любезными словами, затем выпустить Толстого из Брюна и больше не беспокоиться о судьбе узника».

Получив такие инструкции, граф Коллоредо вновь явился к Толстому и потребовал свидания с царевичем. Толстой опять отказал. Тогда двенадцатого декабря Коллоредо явился с отрядом солдат и пригрозил проникнуть к царевичу силой; его приняли. Алексей вышел к графу в сопровождении Толстого и Румянцева. Губернатор высказал ему сожаление императора, что не имел удовольствия видеть его при дворе. Царевич извинялся в коротких словах, сославшись на усталость от дороги и отсутствие приличного экипажа. Затем его повели назад в его комнаты и захлопнули дверь. Через несколько часов русские путешественники выехали из Брюна без всяких препятствий.