Александр Кердан - Суд офицерской чести

Кравец смотрел в окно штабного вагона, и комок подступал к горлу. Во что превратилась некогда могучая страна всего за несколько лет! Слепые окна деревень, полустанки с фонарями, отключёнными за долги перед энергетиками, переставшие дымить трубы заводов, а рядом со всем этим – каменные громады новорусских особняков с люминесцентным освещением, возле них – обтекаемые иномарки, похожие на корабли пришельцев, которым нет никакого дела до всего происходящего вокруг. Но главное, простые люди, глядящие вслед эшелону с откосов, у переездов, на платформах, мимо которых грохочет состав. Мрачные взгляды, поджатые губы, сгорбленные спины. Никто, как бывало, не помашет солдатикам вослед, не угостит варёной картошкой и пирожками во время остановок. Не до этого. Выжить бы самим!

Невольно напрашивался вывод: провинциальная, корневая, угрюмая, оставшаяся без света и тепла Россия ещё не знает о новой войне, в которую втягивается. Но ощущение, что она уже примеряет вдовий траурный платок, не покидало Кравца.

Вторые сутки он ехал в эшелоне вместе со штабом полка. Эшелон растянулся на добрый километр. Помимо штабного в составе находились вагоны с комендантским взводом, с двумя взводами инженерно-сапёрной роты, далее следовали полувагоны с техникой, теплушки с ротой связи и противотанковой батареей. Состав шёл почти без остановок, что было тоже удивительно. По опыту «целины» Кравец знал, что воинские перевозки – одни из самых неторопких: от Чебаркуля до Красноярского края в восемьдесят восьмом они добирались целую неделю. Но тут, очевидно, железнодорожники получили строгий приказ сверху, и составу везде давали «зелёную улицу».

«Раньше такие эшелоны называли “литерными”, – вспомнил Кравец, – а теперь, наверно, их надо называть “президентскими”. Кто, как не “всенародно избранный”, определяет сегодня, кому давать “улицу”, кому не давать? А может, кто-то другой, сидя за кулисами, дёргает “всенародно избранного” за верёвочки и, подобно кукловоду, руководит распадающейся страной?»

Об этом и зашёл спор в штабном вагоне где-то между Уфой и Самарой.

– Армия давно уже ведёт войну. Войну на два фронта, – убежденно вещал Смолин, прихлёбывая чай из солдатской кружки. – И в горячих точках, и против недругов здесь, внутри страны. Ещё со времён Горбачева у нас таких – до хрена и больше. Пятая колонна, ёкарный бабай! Вспомните, как все последние годы поливали нас разные журналисты, правозащитники и иже с ними. Если копнуть поглубже, так обнаружится, что все эти печатные издания и правозащитные организации созданы на деньги наших новых «партнёров» из-за океана, всяких там Соросов и ЦРУ. Не мне вам рассказывать, что это за «партнёры» и чего они хотят!

– Страну раскачивают, – это у них приём отработанный, ещё с Афгана, – поддержал Долгов.

– Точно. Если бы Горбачёв тогда войска «из-за речки» не вывел, может быть, у нас сегодня никакой бучи и не было бы. Смотрите, как только мы ушли, сразу началось: Узбекистан, Таджикистан, Нагорный Карабах, Абхазия, Сумгаит… Такое ощущение, что мы из Афгана войну в Союз в своих вещмешках принесли! Значит, кому-то это было выгодно, ёкарный бабай. И у нас, и за «бугром».

– Вас послушать, товарищи офицеры, так весь мир против России ополчился. У них что, своих проблем мало? Взять хотя бы «Бурю в пустыне»… – влез в разговор полковник Бурмасов – заместитель начальника управления воспитательной работы округа, сопровождающий эшелон до станции выгрузки. Смолин называл его «смотрящим». Бурмасов был весь какой-то напыщенный, самодовольный, считающий справедливой только собственную точку зрения.

Смолин ответил уклончиво:

– Проблем в каждой стране хватает. Только одна страна не знает, как с рухнувшей экономикой справиться, а другая – весь мир сферой своих интересов определила и всем свою волю диктует. А чтобы легче было диктовать, чиновников разных на корню скупает… Ежу понятно: легче одного предателя найти, чем с целым народом воевать!

– На что это вы намекаете, Сергей Владимирович? – скорчил недоумённую гримасу Бурмасов и обратился к Кравцу: – А вы что молчите, Александр Викторович? У вас тут что, работа с офицерским составом не проводится? Откуда такое непонимание международной ситуации?

Кравец знал, что с Бурмасовым спорить бесполезно, но поддержать Смолина счёл своим долгом:

– Не понимаю, товарищ полковник, что вам не нравится в суждениях командира? По-моему, он абсолютно прав. Всё, что происходит сейчас в мире, – обыкновенная геополитика. Когда такая супердержава, как СССР, погибает, на тризну немедля собираются хищники всех мастей. Сильнейшим достаются самые лакомые куски, тем, кто помельче, остатки. Никто не брезгует падалью. Да что тут о мировых проблемах говорить, когда в обычном подъезде стоит завестись какой-то шпане, и она весь дом на рога поставит, если нет ей противодействия!

– Прекратите демагогию, Александр Викторович! Иначе не понятно до чего договоритесь! – возмутился Бурмасов.

– Извините, товарищ полковник, не я затеял разговор. Вы меня спросили, я отвечаю. Вы же сами понимаете, что во времена передела сфер влияния все средства хороши. Тут и подкуп чиновников, и шантаж тех, кого подкупить не удалось. Всё идёт в ход: и грязные избирательные технологии, и просто убийство. И всё только для того, чтобы во власть попали или уже подкупленные, или сломленные. Очень уж высоки ставки. Потому-то кукловоды ничем и не брезгуют…

Бурмасов сердито замахал руками, но рта раскрыть не успел. Вмешался Смолин:

– Правильно, комиссар. У тех, кто хочет управлять Россией, одна цель – покончить с внутренним сопротивлением. А это, ёкарный бабай, в первую очередь силовые структуры. Они основа любого государства: армия, милиция, служба безопасности, прокуратура. Для того чтобы их добить, и не жалеют никаких средств.

– По-вашему, выходит, что в российском правительстве совсем не осталось патриотов? – никак не хотел признавать очевидное Бурмасов.

– Отчего же. Остались. Но власть – машина коллективная. Тут даже президент в одиночку ничего не решает. – Смолин обвёл глазами купе. – Слушает, что советники насоветуют…

– Короля делает свита, – поддакнул Долгов.

– Погляжу, вы тут спелись. – Бурмасов поднялся. – Пойду к связистам, посмотрю, как у них. Вы со мной, Александр Викторович?

Кравец отказался вежливо, но твёрдо:

– С вашего разрешения, товарищ полковник, останусь.

Бурмасов недовольно зыркнул на него бесцветными глазами и ушёл. Смолин чертыхнулся:

– Вот, ёкарный бабай, послал бес попутчика на нашу голову. Слышь, комиссар, мы ёще с ним горя хлебнём…

– Да ладно. Это ж только до Моздока, – утешил Кравец. – Я Бурмасова по политуправлению знаю. Дальше Моздока он ни ногой! О своей породистой шкуре слишком печётся. Генералом стать мечтает.