Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

В тот же вечер к Анне пришел отец Скип, чтобы предложить духовное утешение в ее последний час. Они молились вместе до глубокой ночи. Анна все равно не могла уснуть, потому что отдаленный стук молотков и звук пил, доносившийся с пустой турнирной площадки и Тауэр-Грин, постоянно напоминали о строительстве нового эшафота, где наутро она примет смерть. Публичный эшафот на холме Тауэр не для нее. Спать ей не хотелось, ведь скоро она почиет во Христе и насладится вечным покоем. Оставшееся ей на Земле время можно использовать с большей пользой для успокоения души.

Анна все еще молилась, когда разгорелась заря и появился Кранмер, как и обещал, дабы принять ее последнюю исповедь, отслужить мессу и дать узнице Святое причастие. Анна попросила Кингстона присутствовать при совершении таинства. Ей хотелось, чтобы он услышал, как она будет заявлять о своей невиновности перед Господом.

Принять волю небесного Владыки она была готова и шла на встречу с Ним с горячей верой, зная, что очень скоро окажется рядом с Ним.

– Я хочу отправиться к Нему, – сказала Анна. – Лучше бы я перенесла муки вчера вместе с братом, тогда мы могли бы отправиться в рай вместе. Но мы воссоединимся сегодня. А теперь я призываю Бога в свидетели, что под страхом вечного проклятия моей души я никогда не оскорбляла короля своим телом.

Это была правда. То, что она нарушала верность ему в своем сердце, – другое дело, и его скроет общая исповедь во всех грехах.

Потом Кранмер совершил таинство причастия, и Анна снова подтвердила свою невиновность, чтобы Кингстон, архиепископ и все слуги видели – совесть ее чиста. Анна надеялась, что весть об этом достигнет ушей Генриха и Кромвеля. Пусть покопаются в своей совести.

Кингстон ушел делать последние приготовления к казни. Анна снова опустилась на колени и стала молиться. Ее час настал, и она непрестанно думала о моменте смерти. Она боялась не умирания, а того, как оно произойдет. Все случится быстро, она знала, но отвратительно грубо и жестоко.

«Не трусь! – говорила она себе. – Все кончится в одно мгновение, а потом ты покинешь эту юдоль страданий и познаешь вечное блаженство».

Время подходило к назначенному часу – девяти утра, – и она была готова. Испугана, но собралась с духом, чтобы вынести испытание. Появилась леди Кингстон:

– Мне очень жаль, мадам, но ваша казнь отложена до полудня.

– О нет! – выдохнула Анна. Три часа – ужасно долгий срок для мучительного ожидания конца. – Почему?

– Мой супруг только что получил распоряжение удалить из Тауэра всех иностранцев, и ему пришлось послать за шерифом Лондона, чтобы тот проверил исполнение приказа. Он понимает, что вас огорчит отсрочка, но ничего не может сделать.

– Конечно огорчит! Прошу вас, отправьте его ко мне, когда он освободится.

Анна снова призвала к себе отца Скипа. Никогда еще она не нуждалась в духовной поддержке так сильно, а потому крепко сжала его руки, когда они опустились на колени в ее кабинете и стали молиться. Анна просила Бога укрепить ее решимость и дать продержаться еще немного.

Вскоре появился Кингстон. К тому моменту Анна начала волноваться и паниковать:

– Мастер Кингстон, мне сказали, что я умру не раньше полудня, и я сильно расстроилась, ведь я думала, что к тому времени мои страдания уже останутся позади.

– Никаких страданий не будет, мадам, – заверил Кингстон. – Один легкий удар.

– Я слышала, вы говорили, что палач очень опытен, а у меня короткая шея. – Она обхватила себя за горло руками и нервно засмеялась.

– Я видел много казненных мужчин и женщин, и все они пребывали в большом унынии, но вижу, что ваша милость радуется смерти.

– У меня ничего не осталось в этом мире. Я жажду умереть, но мое бедное тело сжимается от страха, и я искренне рада, что все свершится быстро.

– Так и будет, – сказал Кингстон и подал ей руку.

Это неожиданное и непозволительное проявление доброты едва не сломило Анну.

– Буду очень благодарна, если никто не обеспокоит меня этим утром и не прервет моих молитв. – Она сморгнула слезы.

Кингстон пообещал, что Анну оставят наедине с ее подателем милостыни, и удалился.

Время тянулось медленно. В продолжение этого ужасного утра Анна постоянно боролась с нервозностью. Наступил и прошел полдень. Она измучилась от неизвестности.

Наконец прибыл Кингстон:

– Мне очень, очень жаль, мадам. Ваша казнь откладывается до девяти утра завтрашнего дня. Нам потребовалось больше времени, чтобы оповестить людей, которые должны присутствовать.

– О, господин Кингстон, мне так горько слышать это, – посетовала Анна, и глаза ее вновь наполнились слезами. – Умоляю вас, ради всего святого, я сейчас нахожусь в хорошем состоянии и расположена принять смерть. Попросите короля, чтобы меня казнили немедленно. Я настроилась и готова умереть, но боюсь, отсрочка лишит меня решимости.

Кингстон выглядел крайне опечаленным:

– Мадам, я получил приказ. И могу только заклинать вас молиться о ниспослании вам терпения, чтобы продержаться до завтра.

В эти последние часы Анну поддерживали твердая воля и вера. Она вновь обратилась за стойкостью к молитве. Самыми тяжелыми были моменты, когда ее дамы и девушки заливались слезами и ей приходилось утешать их.

– Христианину не годится сожалеть о смерти, – напоминала она. – Помните, я избавлюсь от всех неприятностей.

Странно было заниматься обычными делами: есть, или, скорее, клевать, пищу, ходить в уборную, пить вино, – когда кошмарный финал все приближался и приближался. После обеда они все сидели вокруг стола и вышивали. Анна закончила свою работу, самую последнюю, отложила ее в сторону и постаралась завести непринужденную беседу со своими помощницами. Даже пробовала шутить.

– Остроумные люди, которые изобретают прозвища для королей и королев, легко найдут подходящее для меня. Станут называть Анна Безголовая! – Она нервно рассмеялась, дамы слабо откликнулись на шутку. – Знаете, я никогда не хотела близости с королем. Это он меня преследовал, – призналась Анна.

Дамы ничего не ответили: слишком опасной была тема.

– Но есть одна вещь, о которой я действительно сожалею, – продолжила Анна. – Я не считаю, что на меня пало Божественное правосудие: виновата я лишь в том, что устроила тяжелую жизнь леди Марии и замышляла свести ее в могилу. Я бы хотела примириться с ней. Леди Кингстон, вы передадите ей от меня послание?

– Да, я это сделаю, – согласилась леди Кингстон.

– Тогда пойдемте со мной в главный зал. Я облегчу свою совесть наедине с вами.

Анна отвела леди Кингстон в соседнюю комнату и затворила дверь. Ее трон все еще стоял здесь, над ним нависал балдахин. Ни то ни другое не убрали.