Эльдар Саттаров - Чао, Вьетнам

Совсем иным складом характера обладал генерал Жан-Этьен Валлюи [51] Валлюи, Жан-Этьен – французский генерал, участник Индокитайской войны. . Нисколько не сомневаясь в своем превосходстве, он так и лез в драку, желая проучить врага, задать ему показательную трепку и увенчать ее зрелищной казнью Хошимина и Зиапа. Избавившись от этих смутьянов, он обезглавит движение инертных масс, обезвредит целый народ. Лавры будут потом.

«Лавры подождут, – думал Валлюи, сурово играя желваками перед зеркалом. – Сначала я задам им жару и преподам им урок». С тех пор как немцы отпустили его улепетывать в Дакар, продержав год у себя в плену, Жан-Этьен не знал поражений и привык побеждать, как правило благодаря абсолютному численному и техническому превосходству. Он одолел армии таких могущественных африканских держав, как Сенегал, Марокко, Алжир, – одним словом, лавров у него вполне хватало, и он привык мнить себя героем и бывалым воякой. Посоветовавшись с Сованьяком, первым десантником Франции, он живо набросал в уме план того, как провести блицкриг в джунглях Танчао [52] Танчао – город во Вьетбаке. , выманить неуловимого врага из укрытий, зажать его в клещи и сжечь дотла в импровизированном лесном котле. Потом уже будут лавры.

В назначенный день, утром, три десятка самолетов с вооруженными до зубов десантниками взмыли в воздух и взяли курс на джунгли Танчао. Одновременно части регулярной армии выдвинулись из Ханоя – напрямую – и из Лангшона – в обход с севера. Клещи смыкались – смыкались, образуя запланированный Валлюи котел, но… Тысячи сторонников Зиапа непостижимым образом, надежно спрятав свои арсеналы, просачивались сквозь кордоны и снова оказывались на насиженных местах. Тут и там вспыхивали бои, и обе стороны несли незначительные потери, не имея при этом возможности добиться морального преимущества или переломить течение войны в свою сторону.

– Как идет продвижение северной группировки? – спрашивал Валлюи по рации, нетерпеливо дожидаясь новостей о первых успехах.

– Мы пока еще живые, мой генерал, но это благодаря чуду и Божьей помощи, – отвечали ему сквозь помехи, такие же густые, как окружавшие солдат заросли.

– Что вы имеете в виду? Где вы находитесь?

– Мы почти на полпути к Каобангу, мой генерал.

– Вы не прошли и пятой части из положенных двухсот километров, – холодно отмечал Валлюи.

– Не прошли, мой генерал, – подтверждал голос сквозь помехи. – Но здесь нет той дороги, о которой вы говорили.

– Потрудитесь объяснить.

– Мы только и делаем, что расчищаем тяжелой техникой завалы и сооружаем понтоны вместо взорванных мостов. Кроме того, наш авангард обстреливают каждые полчаса, и мы несем потери.

– Почему авангард не расчистит себе путь раз и навсегда?

– Мы пытаемся, мой генерал, мы заливаем джунгли огнем, но лишь тратим снаряды и пули впустую. Потом мы не находим ни одного трупа, ни одной капли крови. Мы палим по зарослям вслепую. Они исчезают, как фантомы, но ровно через полчаса вновь начинают нас обстреливать.

Валлюи задумался. Он никак не мог понять, что именно происходит, почему все идет не так. Южная группировка непостижимым образом застряла на двое суток из-за паводка. Может быть, здесь замешано колдовство вроде вуду? Некоторые тонтон-макуты из Легиона, ребята с Гаити, рассказывали его офицерам нечто подобное, но Валлюи никогда в это не верил….

Когда Хошимин, задрав голову, ошарашенно наблюдал за парашютным полетом первых десантников, показавшихся в небе над Бак-Каном, Зиапу больше всего хотелось провалиться под землю от стыда за то, что он не удосужился защитить штаб хотя бы одной захудалой зениткой. Через минуту он так и сделал – подобно Фантомасам, они скользнули вместе с Хошимином в специальные колодцы, плотно закупорив их люками из утоптанной земли и дерна. Много горьких мыслей пронеслось у них в головах, пока французские десантники бегали прямо над ними, возбужденно крича: «Они должны быть где-то здесь!»

На следующий день, сидя в любимой пещере Зиапа под водопадом, Хошимин грустно спросил его:

– До каких пор, младший брат, мы будем скрываться с тобой и прятаться в родных же краях?

– Недолго, старший брат, обещаю вам, ведь мы уже достойно вступили в бой. Дайте мне немного времени на то, чтобы собрать армию, – ответил Зиап. – И тогда мы обрушим на французов всю мощь народного гнева.

Сквозь прозрачные потоки воды, низвергавшейся со скал над головой, они наблюдали, как усталые партизаны выбираются из тоннелей и разбредаются по своим пещерам – кто чистить оружие, кто писать письма, кто просто спать. Это были опытные бойцы, зарекомендовавшие себя в боях столичного полка, которые повели за собой новобранцев в неравную схватку с силами Валлюи. Сохранив свои силы в этот раз, товарищ Зиап, благодаря успехам, смог многократно приумножить их. Тогда же он начал формирование полноценной рабоче-крестьянской армии, разделив повстанческие силы на тридцать батальонов и сформировав из них двенадцать полков. Он предупредил Хошимина, что победа будет нелегкой и прольются потоки крови. Вождь понимающе кивнул.

Что бы там ни было, а у нас начались летние каникулы! Это были самые долгие каникулы в году. Можно было месяцы напролет купаться, загорать, играть в пинг-понг и танцевать фокстрот по вечерам. В последний день учебы наш хор мальчиков отправили на Центральную радиостанцию Сайгона. Поскольку в том же году нас приняли в «скуты», то есть в бойскауты, мы должны были явиться на мероприятие в униформе. Мы шли по улицам стройной колонной – во французских беретах, черных матросских куртках и шортах, белых гольфах и начищенных коричневых ботинках, со старательно повязанными черными фулярами на шеях и с обязательными лотарингскими крестами, нашитыми на рукавах. Потом нас транслировали в прямом эфире. Мы пели «Марсельезу». Каждый из нас придавал собственное значение торжественным словам гимна. Лично я вкладывал всю душу в эту славную песню о борьбе против кровавых знамен тирании.

Когда я вернулся домой, дядя Нам на кухне уже переключился с официальной радиостанции и тайком слушал партизанскую волну «Голос Вьетнама». «Нет ничего дороже свободы и независимости! – глухо вещал Хошимин из сырых пещер далекого и сумрачного Вьетбака. – Наша война – это война тигра со слоном, помните? Притаившийся в джунглях тигр продолжает истощать и терзать грузного и неповоротливого слона своими молниеносными нападениями». Тигр и слон готовились к решающей схватке. Инертные массы постепенно начинали приходить в движение. Дядя Нам обернулся и, увидев меня, велел мне помогать сестре готовить передачку со съестным и лекарствами для моих отчима и матери – вечером придет связной, и я могу передать ему записку. Что я мог написать своей матери в партизанские джунгли – чтобы она забрала меня к себе?