Эльдар Саттаров - Чао, Вьетнам

Репортаж о боях в долине А-Шау, украшенный красноречивыми фото кровавого «Гамбургера», стал темой специализированного номера журнала «Лайф» и в очередной раз всколыхнул общественность. Наиболее прозорливые аналитики уже не сомневались в грядущем исходе – первом военном поражении за всю историю существования Соединенных Штатов. Абраме распорядился отступать на оборонительные позиции и временно воздержаться от преследования партизан и террора против мирных жителей в зоне военных действий.

Но переход к оборонительной тактике мало помог американцам. Все та же сто первая дивизия попыталась было окопаться в долине А-Шау, установив там артиллерийскую базу, но Хайфонец не дремал. Он отлично знал, что прибыл сюда не ерундой заниматься, а бить и гнать врага. Внезапно сто первая снова подверглась минометному и зенитному огню с других окружающих долину четырех высот, густо покрытых джунглями, беспрестанно извергавшими смертельное пламя из своих сумрачных, тернистых глубин. Хайфонец с каменным выражением лица наблюдал в бинокль, как выжившие десантники бегут вслед за спешно улетающими прочь вертолетами, хватаясь руками за их полозья, под непрекращающимся скорострельным огнем. Штабные генералы в отместку выслали тяжелые бомбардировщики, подвергшие всю долину с разбросанными тут и там деревушками ковровой бомбардировке вслепую. Абраме в бессильной злобе мстил мирным крестьянам за то, что они живут неподалеку от этого поля боя и невольно стали очевидцами неслыханного позора американского оружия. Разумеется, поскольку задело взялся Хайфонец, этот плацдарм они себе так и не вернули. После победы в А-Шау в линзы его командирского бинокля попала артиллерийская база, расположенная на участке К-9 Тропы Хошимина, простирающемся по центру полуострова, от Лаоса до морского побережья.

На всем участке К-9 весело чирикали воробушки. Капрал Бен Берне проснулся оттого, что рядовой Холловей слишком шумно и настырно рылся в его тумбочке, в поисках общей заначки.

– Эй ты, Холловей, ты что там, меня продинамить решил? – строго крикнул он со своей койки.

– Никак нет, сэр, – пробубнил Холловей, не поднимая головы. – Просто подлечиться хочется, мочи нет.

Он деловито разжег огарок свечи прямо в полке тумбочки, аккуратно вскипятил две дозы отменного бирманского героина и шустро наполнил оба шприца, которые до этого держал зажатыми за поршни в зубах. Протянув один из них капралу, он встал, одним движением расстегнул штаны, мигом спавшие до татуированных икр, и спустил до колен трусы. Берне брезгливо отвернулся и пробормотал:

– Ты не мог бы в следующий раз уйти в душевую? Все-таки я здесь иногда кушаю.

Но Холловей его не слушал. Отыскав большим пальцем паховую вену по пульсу, он воткнул в нее иглу, поморщившись от боли, взял контроль и начал медленно вводить наркотик. Закончив, он так и застыл в той же позе. Берне в это время чуть ли не плакал, закапав кровью белую простыню и не находя вену с пятого раза, истыкав обе руки и проколов несколько сосудов. Доступных вен уже не было. Ему до смерти не хотелось, чтобы полдозы опять угодило под кожу. Раствор в его шприце уже окрасился в цвет его крови. Как можно вежливее он обратился к Холловею, попросив уколоть его в шею. Холловей, словно очнувшись, нехотя натянул трусы, штаны и подошел к Бернсу Капрал встал на колени, зажал нос и, сделав глубокий вдох, задержал дыхание. Холловей со сноровкой заправского медбрата легким движением почти параллельно коже ввел иглу в толстую, набухшую вену на шее капрала и нажал на поршень. Не вынимая иглы, он сполоснул шприц кровью из той же вены. Раскрасневшийся Берне потихоньку выдохнул и, зажав ранку, что-то промычал, возможно в знак благодарности. Холловей, не слыша его, свернул косяк с едким лаосским гашишем и задумчиво закурил его.

В этот же самый момент группы вьетнамских солдат из полка Хайфонца, просочившиеся на базу К-9 по трое-пятеро, потихоньку продвигались вглубь ее территории. В течение получаса, пока остальные артиллеристы с базы, почесываясь, продирали глаза, шаря по тумбочкам в поисках заначек с утренними дозами, шприцов, свечей, ложек и фольги, пятьдесят вьетнамских солдат, вооруженных автоматами, бутылками с зажигательной смесью и гранатами, беспрепятственно отыскали все склады боеприпасов и гаубицы, в соответствии с пометками на своих картах, и заняли боевые позиции. Как только прозвучал первый залп минометного огня по бункерам американской базы снаружи, они устремились в атаку на огневые точки противника, закидывая их гранатами и «коктейлями Молотова». Разыгралась целая мистерия взрывов, дыма и огня, до которой, впрочем, большинству американцев не было никакого дела. К тому времени, когда все артиллеристы наконец укололись и смогли экипироваться для контратаки, вьетнамцы уже бесследно скрылись в джунглях, не понеся никаких потерь. Весь боевой потенциал базы был уничтожен или выведен из строя.

Командир базы, огромный черный детина, тряся автоматической винтовкой М-16 в сторону джунглей, заверещал тонким голоском: «Ублюдки! Сволочи! Что вы сделали с моей базой, чертовы гуки!» Потом он развернулся к своим солдатам и, едва не плача, крикнул им: «Ну чего вы остолбенели, олухи? Снаряжайтесь в погоню – мы должны найти и уничтожить врага». После этого он отошел к кустарнику, чтобы отлить. Солдаты обменялись многозначительными взглядами. Преследование противника по джунглям подразумевало верную смерть от пули или на острых кольях бамбука в тигровых ловушках, а умирать пока не хотелось. Ведь жизнь была так прекрасна после утренней дозы. Прочитав в глазах друг у друга одну и ту же мысль, солдаты почти одновременно кивнули головами и присели на корточки в круг. Холловей бросил на землю плашмя свою финку и крутанул ее, на манер игры «в бутылочку». Острие клинка остановилось напротив Бернса. Капрал тяжело вздохнул, встал и отцепил от пояса осколочную гранату. Остальные солдаты мигом вскочили и побежали прочь от этого места.

Командир тем временем сосредоточенно стоял над кустами с расстегнутой ширинкой, пытаясь выдоить свой переполненный мочевой пузырь. Его концентрации ничто не мешало, но у него никак не получалось помочиться из-за воздействия наркотиков. Внезапно он осознал, что гробовая тишина за его спиной вдруг взорвалась тяжелым топотом ног целого отряда. С ужасом обернувшись, он успел увидеть только фигуру Бернса, размахнувшегося в его сторону, зажав что-то в правой руке, и успел тоненько выкрикнуть: «Ублюдки!», как вдруг свет погас, и его штаны самопроизвольно и обильно увлажнились. Берне встал из-за укрытия, оглядел разбросанные по служебной территории части командирского тела, почесал лицо и самодовольно сплюнул, сознавая, что помимо обязанности бросить гранату жребий неожиданно принес ему командование над отрядом и карьерный рост. «Надо бы избежать его судьбы», – озабоченно прикинул он в голове свои дальнейшие действия.