Эльдар Саттаров - Чао, Вьетнам

– Помеченных галочками – депортировать. Помеченных крестами – в Пуло-Кондор.

Это был список евреев и масонов, выявленных в колониальной администрации. Когда адъютант Жак Коллу, молодой человек из хорошей нантской семьи, щелкнув каблуками, удалился, Деку откинулся в кресле и плеснул себе коньяку. Смакуя выдержанный напиток с далекой родины, с чувством выполненного долга он закурил крепкую сигарету «Голуаз» и глубоко затянулся. Предстояла тотальная чистка местного французского населения, среди которого Сюртэ все чаще раскрывала инакомыслящих, сторонников голлистского Сопротивления или лиц, симпатизирующих коммунистическому движению. Нельзя сказать, что мероприятия по подобным репрессиям были как-то очень приятны адмиралу. Деку считал себя человеком высокой культуры и тонкого вкуса. Он понимал музыку Клода Дебюсси, ценил живопись импрессионистов, восторгался архитектурой Османа. Ему претила гитлеровская зоологическая политика целенаправленных, псевдонаучно обоснованных этнических чисток. Свою миссию в Индокитае он считал цивилизационной – не сомневаясь в превосходстве своей культуры над местной, он рассматривал постепенное офранцуживание местной элиты как благо для всего населения Индокитая.

Его мысли были прерваны бесцеремонным стуком в дверь. Жак Коллу буквально ворвался в кабинет генерал-губернатора, все еще стискивая в деревенеющих пальцах вверенный ему документ с еврейскими фамилиями. Вытянувшись в струнку напротив стола, он возбужденно отрапортовал:

– Мой адмирал, мы атакованы. Сиамские войска вторглись в пределы Франции на индокитайской границе.

Деку поперхнулся коньяком. Это было уже чересчур. После поражения, понесенного французами в Лангшоне, тайцы сочли их войска настолько слабыми, что без объявления войны бесцеремонно приступили к переделу южных территорий, на которые Франция имела безраздельные права.

Деку хорошо ориентировался в идеологическом наследии своих предшественников, постепенно осваивавших эти территории, начиная со времен Второй империи. Около полувека назад Огюст Пави, французский исследователь и этнолог, отправившись в экспедицию по Лаосу и столкнувшись там с китайскими тайпинами [27] Тайпины – народное повстанческое движение даосов в Китае (1850–1864), выступавшее против династии Цин. из армии Черного флага, безнаказанно громившими и грабившими лаосские города, организовал эвакуацию королевской семьи по Меконгу и, призвав части Иностранного легиона, выбил пиратов из городов. Лаос ский король тогда присягнул на верность Империи, а Пави предъявил тайскому королю Раме V ультиматум, по условиям которого тот вынужден был признать французский протекторат над Лаосом.

Теперь тайский генерал-майор Пибун, при молчаливой поддержке своих союзников из Японии, развернул боевые действия не только в Лаосе, но и в Камбодже, которая отошла к французам еще при Напо леоне III.

– Терро ко мне! – выкрикнул побагровевший адмирал.

Уже через полчаса порог приемной степенно переступил контр-адмирал Жюль Терро при полном параде.

– Жюль, нас атаковали с земли и с воздуха, – пожаловался Деку. – Их ВВС прекрасно вооружены и обучены японцами. Необходимо дать им достойный ответ на море.

Терро кивнул.

– Какими силами мы располагаем на данный момент?

– Я организую оперативную группу из крейсера и четырех шлюпов. Думаю, мы способны полностью уничтожить флот противника, мой адмирал.

– Отлично! Одновременно мы начнем мощное контрнаступление на суше.

Но французское контрнаступление на суше в тот раз захлебнулось и утонуло в шквальном артиллерийском огне.

Внимательно наблюдавшая за конфликтом Япония тут же поставила обеим сторонам ультиматум о немедленном прекращении боевых действий. Скрепя сердце и стиснув зубы, паладин расового превосходства Деку подписал соглашение об уступке спорных территорий в пользу Сиама. Генерал Накамура, лицемерно выражавший на церемонии примирения сожаление о «досадном недоразумении при Лангшоне» от имени микадо, буквально продиктовал сторонам условия заключения мира, после чего телеграфировал в Токио, что дорога на Индию открыта. Заручившись верноподданническими заверениями в союзничестве уже произведенного в фельдмаршалы Пибуна, он действительно обеспечил Японии беспрепятственный путь по бирманской железной дороге в сторону Малайзии и главных жемчужин британской и нидерландской колониальных корон Индии, Малайзии и Индонезии, считавшихся, наряду с США, принципиальными врагами Империи. Закрепив за собой власть, тайские фашисты переименовали древнее многонациональное королевство Сиам в Таиланд – по имени правящей этнической группы – и запустили маховик планомерных притеснений и репрессий этнических меньшинств.

В декабре, уничтожив на Гавайях восемь американских крейсеров, половину ударной силы военно-морского флота США, а также базу ВВС США в Маниле – другой американской колонии, Япония развязала себе руки для полномасштабной агрессии по всему Восточному полушарию.

Адмирал Деку по приказу маршала Петэна предоставил японским войскам коридор для беспрепятственного прохода и базирования в Индокитае в обмен на возможность сохранять видимость власти Вишистского режима. Так расовому тамплиеру пришлось превратиться в марионетку в безжалостных руках Накамуры и Хирохито. Французский Индокитай стал не только перевалочной базой для победоносных императорских войск, но и обязался снабжать Японию рисом, маисом, каучуком, углем и другими полезными ископаемыми в обмен на текстиль и промышленную продукцию.

Дождь уже пятые сутки стучал по густому покрову ползучих, хватких лиан с их клейкой листвой, по естественному широковетвистому навесу мангровых деревьев над землянкой Хошимина. Товарищи, отбывшие на встречу с гоминьдановскими генералами в Гуанси, запаздывали. Он лично выдал им пятьсот долларов, полученных от Коминтерна из Москвы, на банкет с китайскими генералами. В этом его убедил товарищ Хоанг, доказывавший, что после такого банкета «нас будут больше уважать, и мы добьемся большей помощи». Хошимин с непонятной ему самому тоской думал о том, как же давно он не видел своего друга Аня, этого искреннего романтика революции. Он вспоминал споры, длившиеся до рассвета в Латинском квартале, которые прерывались внезапно охватывавшими их приступами безудержного веселья, когда молодая кровь брала верх над политической риторикой и они начинали куролесить по всей столице.

Последнее, что Хошимин слышал о своем товарище: Ань обрил голову на манер буддийского монаха, оделся в традиционное черное рубище крестьянина и странствует по отрезанным от колониальной цивилизации деревушкам Долины Джонок, добывает пропитание своим трудом и пытается пропагандировать анархистские идеи в селах простому народу. Сам Хошимин уже не первый год обретался в густых чащах Юннани [28] Юннань, Синьцзян, Сычуань – регионы Китая. – он был командирован сюда из Москвы комиссаром Восьмой армии. В год Тигра отбыл он из далекой Алма-Аты, чтобы через безжизненные пески Гоби, обширные незаселенные пустоши Синьцзяна и зеленые нагорья Сычуани добраться сюда, к партизанским базам Южного Китая. В последние несколько месяцев в приграничные с Тонкином провинции Китая шли потоки вьетнамцев, горевших желанием бороться против фашизма. Гоминьдановцы [29] Гоминьдан – политическая партия китайских националистов, в настоящее время правящая партия на Тайване. , чьи руки были по локоть в крови рабочих, бастовавших в Шанхае и Кантоне чуть больше десятка лет назад, заключили немыслимый до того альянс с китайскими коммунистами, так называемый Второй Объединенный фронт. Они вынуждены были пойти на это во второй раз перед лицом несокрушимого врага с далеких островов, уже оккупировавшего всю Азию. Теперь они все чаще обращали свои взоры на Индокитай. Если японцы довольно успешно вербовали себе там последователей из числа реакционеров, националистов и приверженцев эзотерических религиозных сект, вроде Каодай или Хоахао [30] Каодай, Хоахао – появившиеся в начале XX века вьетнамские религиозные секты буддийского толка. , то Гоминьдан стремился максимально использовать в своих целях ресурс антияпонского сопротивления.