Джефри Триз - Фиалковый венец. Повесть

И все же в демократических Афинах народным массам и даже рабам жилось лучше, чем в городах, где правили аристократы. Недаром аристократы жаловались, что в Афинах «рабы и метеки распущенны», что здесь не часто увидишь, как бьют раба. Хорошие законы были, по их мнению, лишь в тех городах, где «благородные держат в повиновении простых». Они хотели и в Афинах установить подобные законы.

Аристократы плели нити интриг, организовывали заговоры, как Магнет и Гиппий из повести. У заговорщиков в ходу была такая клятва: «Я буду врагом народа и постараюсь причинить ему столько вреда, сколько смогу».

Магнет и Гиппий - лица вымышленные. Но смысл событий передан в повести верно: такие, как они, существовали в действительности и пролили немало крови афинских граждан. (Демократы тоже не щадили аристократов, беспощадно расправляясь с ними.)

Если бы мы могли спросить какого-нибудь мальчика в древних Афинах, почему восходит и заходит солнце, он наверняка рассказал бы нам с живостью и уверенностью в своей правоте (ведь так говорят взрослые, так учат в школе), что это бог Гелиос в лучезарном венке выезжает по утрам на небо в золотой колеснице. Может быть, афинский мальчик прочитал бы нам и строку из Гомера:

На суде над школьным учителем Алексид услышал об учении Анаксагора. Этот замечательный мыслитель древности утверждал, что солнце - не бог Гелиос, а раскаленный шар, «почти такой же большой, как вся Греция». Немалой смелостью и прозорливостью надо было тогда обладать, чтобы выдвигать подобные теории. За оскорбление богов Анаксагора приговорили в Афинах к смертной казни. Только заступничество Перикла, вождя демоса, помогло Анаксагору избежать казни, и он навсегда покинул Афины.

Алексид, наделенный умом острым и наблюдательным, не отмахнулся от того, о чем услышал на суде. Афинскому юноше делает честь уже и то, что он заметил об идеях Анаксагора: «Может быть, это не такая уж чепуха». Ведь сам Сократ считал теории Анаксагора нелепыми: «На огонь люди легко смотрят, а на солнце глядеть не могут».

Поразмыслить над учением Анаксагора Алексиду не пришлось. Время его, как вы знаете, было занято другим. По желанию отца он должен был посещать школу софиста Милона.

Софисты (буквально «мудрецы») обучали за плату всех желающих. Главным предметом обучения было словесное искусство- красноречие. В Греции гражданам приходилось выступать на Народных собраниях, в советах и судах, произносить речи, убеждая сограждан в своей правоте или защищать от обвинений. Только тот, кто хорошо владел словом, мог рассчитывать на успех. Отсюда популярность софистов.

На первых порах они сыграли положительную роль. Они учили не принимать ничего на веру, в том числе и мифы о богах, учили аргументированно рассуждать. Они немало сделали для развития грамматики. Первым установил деление слов на три рода - мужской, женский и средний - софист Протагор. Софисты же первыми обратили внимание на то, что в нашей речи встречаются слова, близкие по смыслу, но разные по звучанию - синонимы («хотеть» и «желать» и т. п.).

Однако чем дальше шло время, тем больше становилось среди софистов таких людей, которым было безразлично, что доказывать, в чем убеждать. Задачу свою они видели не в том, чтобы найти истину, а в том, чтобы переговорить противника в споре, поймать его, по выражению Сократа, «в силки слов». Победит не тот, кто прав, а тот, кто более ловко владеет словом.

Софисты пользовались двусмысленностью некоторых слов, путали часть и целое, частное и общее, смешивали, словно не замечая этого, времена действия.

«Можно ли одновременно писать ложное и истинное?» - спрашивал софист. Ему отвечали: «Конечно, нет». Софист возражал: «Здесь написано, что ты сидишь, а ты стоишь,- написана неправда. Однако, когда это писалось, ты сидел, и это была истина. Значит, одновременно можно написать ложное и истинное». (Нетрудно заметить, что здесь не проведено различия между прошедшим и настоящим.)

Можно ли в одно и то же время клясться верно и ложно? Нет! Нельзя! Софист же приводил такое «доказательство»: если человек клянется в том, дает ложную клятву и действительно ее дает, то он одновременно клянется и верно, и ложно. (Но ведь тот, кто клялся, что дает ложную клятву, верно клялся только в отношении этой клятвы, а не клялся верно вообще.)

Предание рассказывает о двух софистах - учителе и ученике. Ученик, научившись ораторскому искусству, отказался уплатить своему наставнику обещанное вознаграждение. Учитель привлек его к суду. На суде они заспорили.

Ученик. Скажи мне, чему ты обещал научить меня?

У ч и т е л ь. Искусству убеждать кого угодно.

Ученик. Но если ты выучил меня этому искусству, то я могу убедить тебя ничего не брать с меня за обучение; если же не сумею тебя убедить, то и в этом случае ты ничего не должен брать с меня за обучение, так как не научил тому, что обещал.

У ч и т е л ь. Если, научившись у меня искусству убеждать, ты убедишь меня ничего не брать с тебя, то ты должен отдать мне вознаграждение, так как докажешь всем, что научился убеждать; если же ты меня не убедишь, то опять-таки должен заплатить мне деньги, так как я тобою не убежден не брать их с тебя.

(Подумайте: умение решать задачи вообще и умение решить данную задачу - убедить того-то в том-то,- разве это одно и то же? )

Софисты спорили до тех пор, пока их не прервали рассерженные судьи.

«Софистика» - так говорим мы о речах и рассуждениях, в которых замечаем словесные ухищрения, а не поиски истины. Не попадались ли вам люди, склонные к софистике?

Алексиду не повезло: учитель его Милон, как видно из повести, принадлежал именно к числу таких софистов. Алексид скрепя сердце выполнял его задания, а затем совсем разочаровался в его уроках.

Алексид оказался во власти мыслей и обаяния афинского мудреца Сократа. Удивляться этому не приходится. Мы до сих пор находимся во власти его обаяния. О Сократе пишут все новые статьи и книги. «Сократ и мы» - называется одна из них, вышедшая в 1986 году.

Сократ принадлежит к числу тех замечательных людей, которые стали вечными спутниками человечества. Пожалуй, его можно назвать Первым учителем. Первым в истории Европы. Учителем жизни. Идут века, все меняется вокруг, а мы продолжаем беседовать и спорить с Сократом и учиться у него.

Сократ, круглый год босой, в одном поношенном плаще, появлялся то на афинской площади, то под мраморным портиком, то на загородной лужайке в тени платана и заводил с афинянами беседы о богах и людях, о добре и зле, об уме и глупости, о дружбе и любви, о жизни и смерти и о многом другом. «Мудрейшим из греков» назвал Сократа Дельфийский оракул (предсказатель).