Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Выстоять и победить

Алексей Петрович удрученно покивал головой.

— А замполит наш — мужик ничего, — вдруг объявил сержант Лахтаков, склонившись к Задонову. — Нормальный мужик, товарищ подполковник, — добавил он для убедительности.

Алексей Петрович глянул в плутоватые глаза сержанта, увидел в них сочувствие и догадался, что тот имел в виду, благодарно кивнул ему за эту успокоительную нотку.

Подъезжали к гатям. Их было две, одна от другой метров на сто. По ним уже перебирались танки. На той стороне четыре немецких тупорылых грузовика, густо увешанных ветками ольхи, образовали квадрат; из низких кузовов торчали спаренные стволы «эрликонов». На этой стороне, над кустами лозняка, шевелили, будто принюхиваясь, тонкими хоботами наши скорострельные зенитки.

Высоко в небе плавала «рама».

Вдалеке разгорался бой.

Полковник Петрадзе сидел на обрубке березы, ел из котелка, зажатого между колен, свободной рукой прижимая к уху наушник от рации. Рядом стояла «тридцатьчетверка», возле которой суетились танкисты. Заметив подъезжающий вездеход, полковник помахал призывно рукой, что-то при этом крикнув веселое, но крик его потонул в реве танковых двигателей.

Вездеход остановился, Алексей Петрович выбрался из него, подошел к полковнику, тот встал, протянул руку. Спросил:

— Завтракали?

— Спасибо, позавтракал, — ответил Задонов.

— Говорят, вы там разоружили целую роту власовцев, — произнес Петрадзе, широко улыбаясь.

— В этом нет моей заслуги, Тенгиз Георгиевич, — ответил Алексей Петрович и в свою очередь задал вопрос, мучивший его с той минуты, как он пообщался с бывшим капитаном Удальцовым: — А что будет с ними?

— С власовцами-то? — переспросил Петрадзе. — А что прикажете с ними делать? Награждать?

— Но они все-таки перешли сами. У их командира, бывшего капитана Удальцова, имеются документы этого района, карты с дислокацией немецких частей…

— Вот как! — удивился Петрадзе. И, обернувшись, крикнул: — Чулков!

— Я здесь, товарищ полковник! — вырос точно из-под земли молодой лейтенант в танкистском комбинизоне.

— Быстро к Ланцевому! Командира власовцев ко мне! И скажи замполиту, чтобы ничего пока не предпринимал! Одна нога здесь, другая там!

Взревел мотоцикл, лейтенант почти на ходу вскочил в коляску, и мотоцикл, виляя между деревьями, исчез из виду.

— Так что там у вас за документы? — спросил Петрадзе, когда вернувшийся мотоцикл остановился рядом с «тридцатьчетверкой», а из коляски выбрался Сорванцов, спросил так, будто они уже виделись.

— Они у лейтенанта, товарищ полковник! — ответил Сорванцов.

— Чулков!

— Я!

— Где документы?

Чулков подошел, стал вынимать из сумки карты, разворачивать и по одной давать их полковнику.

— Объясните мне, что тут, — обратился Петрадзе к Сорванцову.

— Вот здесь у них проходит линия обороны, — стал объяснять капитан. — Здесь стоит танковый батальон. Двадцать шесть танков, среди них пять «тигров», восемь «пантер» пять «фердинандов». Вот здесь, за рекой, батальон гренадер, правда, едва половинного состава. Здесь батарея стадесятимиллиметровых орудий, здесь, в городе, штаб укрепрайона. Командует полковник Штюрмер. В самом городе расквартированы два пехотных батальона из резервистов по четыреста человек каждый. А также охранная рота, саперная рота, зенитный дивизион. Мосты охраняются повзводно. На вооружении пулеметы, зенитки, противотанковые орудия.

— А вы чем у немцев занимались?

— Наша рота была как бы слита с охранной ротой, — ничуть не смутившись, стал рассказывать Сорванцов. — В роте народ самый разный. Есть чехи, хорваты, словаки. Есть даже русские — из казаков, перекинувшихся к немцам. Нашей ротой командует бывший подполковник Красной армии Хвостов. Он перешел к немцам в сорок втором под Харьковом. Вчера два взвода из нашей роты под моей командой послали в помощь батальону СС, который блокировал деревню Сосновицу, захваченную партизанами. Батальон в основном состоит из латышей, но есть французы, бельгийцы и черт его знает кто еще. Командный состав исключительно из немцев. Мы, семнадцать человек, которым я доверяю полностью, хотели там же, в Сосновице, перейти к партизанам. Я послал к ним своего человека, сержанта Романенко, чтобы договориться, как, где и когда. Но он в темноте заплутал и вышел на латышей. Они его схватили и, хотя он уверял их, что был послан в разведку, они не поверили и передали его в штаб. Я как раз находился в штабе батальона и присутствовал при этой передаче. При мне же они его и начали допрашивать. А меня обезоружили и как бы арестовали. Но тут партизаны стали прорываться или совершили вылазку — не знаю. Короче, началась стрельба. Я воспользовался этим, схватил автомат, который лежал на столе, двух офицеров убил, еще кого-то, кто подвернулся под руку, мы с Романенко выскочили из хаты, прибежали к своим, перебили там тех, кто служил немцам на совесть, остальные согласились идти вместе с нами. Затем атаковали с тыла штаб батальона и ушли в лес. Решили найти партизан и соединиться с ними, а наткнулись на вас. Документы эти я захватил в штабе батальона. Такая вот история, товарищ полковник.

— Что ж, звучит красиво. А до этого где воевали?

— До этого мы проходили переподготовку в Карловых Варах. Это в Чехии. Нас готовили для войны в горах. Большинство из роты до этого воевали против югославских партизан. Нас, кто лишь недавно записался во власовцы, включили в эту роту. Полный курс мы не закончили, и весь батальон перебросили сюда. А здесь рассовали по разным частям и гарнизонам. После того, как целый батальон власовцев перешел к партизанам, немцы перестали им доверять…

— И что прикажешь с вами делать? — спросил полковник Петрадзе. — У меня тут ни следователей, ни прокуроров нет, устанавливать, кто, что и как — некому. Вот ты на моем месте как бы поступил?

— На вашем месте? Если бы это случилось до моего плена, то, скорее всего, приказал бы расстрелять. А теперь, когда прошел через… Впрочем, решать вам, товарищ полковник. Как решите, так и будет… Хотя, честно говоря, умирать от своих — не хочется. Лучше бы в бою, от немцев. У нас с ними свои счеты…

— Армия — не для сведения счетов, — возразил Петрадзе, ероша пальцами свои густые усы.

Сорванцов стоял, смотрел вверх с отрешенным видом.

Алексей Петрович не вмешивался в разговор, но он видел, что Петрадзе колеблется. Да и то сказать, что он может решить? Таскать бывших власовцев за собой? Так еще неизвестно, как все обернется и не перекинутся ли они еще раз на сторону немцев. Но Сорванцов Задонову нравился. Судя по всему, и Петрадзе тоже.

Сорванцов же и предложил выход:

— Разрешите, товарищ полковник?