Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Выстоять и победить

В тот же день Сталин принял начальника Генштаба Василевского.

— Я сегодня разговаривал с генералом Судоплатовым, — начал он, едва Василевский переступил порог его кабинета. — У них имеется агент, работающий на немцев и служащий в вашем штабе. Немцы ему доверяют. Хорошо бы использовать его для передачи немцам стратегической дезинформации. Ну, например, что мы готовим наступление под Москвой. Или на Кавказе. Или, скажем, там и там одновременно. И отвлекающий удар в районе Сталинграда. Потому что, как мне представляется, совершенно скрыть наши там приготовления вряд ли возможно. Что-то да станет немцам известно. Им наверняка уже кое-что известно. Но это не должно быть связано с предстоящей операцией «Уран». Пусть немцы по-прежнему считают, что мы кое-где, как и раньше, готовим резервы для привлечения их непосредственно к обороне Сталинграда. Как вы на это смотрите?

— О существовании этого агента мне известно, товарищ Сталин. Его устраивали к нам в Генштаб не без моего участия. Мы тоже подумывали об использовании его в целях дезинформации. Генерал Штеменко занимается детальной разработкой этой дезинформации. Предполагается сообщить немцам о наступлении наших войск на Кавказе, под Москвой и Ленинградом. Я не доложил вам об этом исключительно потому, что план этой дезинформации не вполне готов.

— Очень хорошо, что наши с вами точки зрения совпали, — произнес Сталин, но Василевский уловил в голосе Верховного нотки недовольства. — Я думаю, товарищ Василевский, что Ленинград надо исключить из этого списка. Хотя бы потому, что предыдущая попытка наступления под Ленинградом не дала ожидаемых результатов. А для подготовки новой нужно время. К тому же ваш агент не может знать всех тайн Генерального штаба. А немецкий Генштаб такая осведомленность агента может насторожить.

— Совершенно согласен с вами, товарищ Сталин, — склонил Василевский русоволосую голову. — Я передам Штеменко, чтобы он исключил Ленинград из разработки.

— Мы должны атакующими действиями на других направлениях заставить немцев тратить свои резервы и лишить их возможности придти на помощь 6-й армии Паулюса… Если, разумеется, у нас с вами получится все, что мы запланировали. Имейте в виду, что об этой дезинформационной операции могут знать лишь трое: вы, Штеменко и Судоплатов. И никто больше, — произнес Сталин. И повторил с нажимом: — Ни-кто! И впредь ставьте меня в известность обо всем, что касается этой задачи.

— Так точно, товарищ Сталин.

— И еще вот что, товарищ Василевский. Пусть этот агент передаст немцам, что наступлением под Москвой будет командовать Жюков.

Василевский с изумлением вскинул голову и уставился на Сталина, но переспрашивать не стал: Сталин в это время возился с трубкой, точно в кабинете уже никого не было.

Едва начальник Генштаба вышел за дверь, как заглянул Поскребышев и сообщил:

— Курчатов. Игорь Васильевич.

— Проси, — прошелестело в ответ.

В кабинет стремительной походкой вошел высокий человек не более сорока лет от роду, с пронзительными черными глазами, очень похожий на тех революционеров-разночинцев конца девятнадцатого века, которые сперва шли в народ, затем в ссылку, а из нее в эмиграцию.

Сталин пошел ему навстречу с улыбкой, которая говорила о том, что он рад встрече, давно ее ждал, да все как-то не получалось, и вот наконец-то встретились. Он протянул руку, задержал руку посетителя в своей и заговорил, но в обыкновенной своей медлительной манере, так не вяжущейся с улыбкой, продолжающей блуждать на его губах и в излучинах табачных глаз:

— Рад с вами познакомиться, Игорь Васильевич. Моряки очень похвально отзываются о вашей работе по размагничиванию кораблей на Черном и Каспийском морях. Теперь, как я понимаю, немецкие магнитные мины не станут наносить ущерб нашему флоту?

— Не станут, Иосиф Виссарионович. Пока немецкие конструкторы не придумают что-нибудь нового.

— Очень хорошо, — произнес Сталин, беря Курчатова под руку. Проводив его к столу, предложил сесть. Когда оба уселись напротив друг друга, спросил: — А что у нас получается с танковой броней?

— И с броней мы разобрались, Иосиф Виссарионович. Не стану, с вашего позволения, вдаваться в технические подробности, скажу только одно, что броня в результате соответствующих присадок и термообработки приобрела оба взаимоисключающих свойства: сравнительно высокую вязкость при повышенной твердости. Хотя, разумеется, это не предел, и возможности для улучшения танковой брони еще не исчерпаны. Нам представляется, что и комиссия по военно-техническим вопросам при Академии наук СССР должна продолжать свою работу.

— А что, кто-то хочет ее закрыть?

— Да, некоторые товарищи считают, что она работу свою выполнила и себя исчерпала.

— Товарищи явно заблуждаются, Игорь Васильевич. У нас, как всегда, наблюдаются две крайности. С одной стороны — тяга создавать комиссии по любому случаю, с другой — закрывать их, едва получив мало-мальский результат. В данном случае, как мне представляется, кто-то подвержен мании второй крайности. Не волнуйтесь, мы не собираемся распускать вашу комиссию. Даже, пожалуй, наоборот: постараемся расширить пределы ее деятельности. Но меня, Игорь Васильевич, интересует вот какой вопрос. Не можете ли вы популярно объяснить, что такое расщепление атома урана и к чему оно может привести с военной, так сказать, точки зрения?

— А что, есть какие-то новые данные по этой проблеме? — подался Курчатов всем своим телом к собеседнику, и на подвижном лице его отразились неподдельный интерес и нетерпение.

— Кое-какие данные имеются, — уклонился Сталин от прямого ответа. — Но вы не ответили на мой вопрос.

— При расщеплении атомов урана должна выделяться колоссальная энергия. Более того, при определенных условиях, пока еще не совсем ясных, может возникнуть цепная реакция, последствия которой трудно предугадать, — заключил Курчатов, продолжая буравить Сталина нетерпеливым взглядом.

Сталин усмехнулся в усы. Курчатов не первый, кому он задает подобный вопрос, стараясь уяснить политический и практический аспекты этой темы. Поверив в реальность создания атомной бомбы, он советовался по этой проблеме с различными учеными, стараясь отыскать среди них такого, который смог бы возглавить некий орган, способный теоретически и практически решить задачу создания столь необычного оружия в СССР, понимая, что от того, кто возглавит эту работу, зависит девяносто процентов успеха. Курчатов, сочетающий в себе качества крупного ученого и организатора, что он и доказал на деле, возглавив научно-техническую комиссию, представлялся Сталину наиболее вероятным руководителем такого органа. Но именно поэтому он пригласил его на беседу последним, чтобы его кандидатура не накладывала некой тени на других.