Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Выстоять и победить

Чем ближе подлетали к цели, тем виднее становились то в одном месте, то в другом зарницы артиллерийской пальбы. Иногда они охватывали довольно широкое пространство, но по этим зарницам, по светящимся нитям пулеметных трасс, которые то сходились, то расходились, тая в кромешной темноте, трудно было определить, где проходит линия фронта.

Самолет жался к темной земле, ища там спасения от занимающейся зари, малиновым пламенем, точно кровь сквозь бинты, пробивающейся из-под облаков по левому борту.

Алексей Петрович, сидя спиной к хвосту самолета под плексигласовым колпаком, не заметил, по каким таким признакам летчик определил место посадки. Но он различил по тряске, охватившей самолет, выпуск шасси. Вслед за этим, только как-то совершенно неожиданно, самолет ударился колесами о землю и заскакал по неровностям, сердито всхрапывая моторами. Наконец тряска прекратилась, самолет медленно покатил куда-то и встал. И тотчас же заглохли оба двигателя. Прошипел сжатым воздухом открывающийся фонарь кабины пилота. После этого и Алексей Петрович открыл свой фонарь, но еще подождал несколько минут, привыкая к тишине и покою.

Выбравшись на крыло, предварительно освободившись от бесполезного парашюта, все еще цепляясь рукой за холодный бок самолета и покачиваясь, Алексей Петрович огляделся, с облегчением различая признаки земной жизни. Над ближайшими холмами то ли всходила, то ли садилась оранжевая луна. После прошедших дождей земля парила, воздух был наполнен сладостными запахами хлебов, цветущего клевера, донника и полыни. В ночной темноте слышался прерывистый гул моторов и рев пропеллеров едва различимых самолетов. То там, то здесь звучали родные голоса, и казалось, что звучали они исключительно ради того, чтобы лишний раз утвердить в его сознании прочность земного существования, ради чего он, простой смертный, забирался в очередной раз в такое непредсказуемое сооружение, как самолет.

Подсвечивая синими фарами землю под самыми колесами, из темноты вылепился «джип», остановился в десяти метрах от самолета, и кто-то из него крикнул зычным голосом:

— Скажите, подполковник Задонов, спецкор газеты «Правда»… он не на вашем аэроплане прилетел?

— На нашем! На нашем! Вон он, на крыле стоит, мается! — ответил знакомый голос штурмана.

— Алексей Петрович! Товарищ подполковник! Мы за вами. Из политотдела фронта звонили.

— Сейчас, ребята, — ответил Задонов, почувствовав тепло благодарности к этому неизвестному ему человеку, осторожно подвигаясь к краю крыла и руками пытаясь нащупать, за что бы такое зацепиться, чтобы не свалиться вниз, хотя высота здесь не такая уж и большая.

Но тело самолета было гладким, никаких ручек и скоб нащупать не удавалось, а прыгать на смутно виднеющуюся внизу землю боязно: еще неизвестно, что там окажется под ногами. Да и не по годам ему такие прыжки. Но тут кто-то приставил к крылу стремянку, и посоветовал:

— Давайте вашу ногу, товарищ подполковник. А то промахнетесь еще. Да вы спиной встаньте к краю! Спиной! Вот та-ак… Вот-вот сюда ее, ногу-то, сюда. Да не бойтесь, стремянка прочная, выдержит.

Общими усилиями с почти неразличимым в темноте человеком Алексей Петрович достиг земли и утвердился на обеих ногах, шумно выдохнув воздух.

— Фу ты, господи! Наконец-то на земле. Правда, все еще качает. Спасибо, товарищ. Без вашей помощи я бы точно разбился в лепешку.

С этими словами Алексей Петрович нашел руку человека, видать из механиков, пропахшего бензином и маслами, и крепко ее пожал. Затем, уже по традиции, пожал руки летчику и штурману, поблагодарил их за удачный перелет и пожелал дожить до победы. И только тогда забрался в машину, плюхнулся на сидение и познакомился с представителем политотдела танковой армии — им оказался капитан Триммер. От него узнал, что ему, капитану Триммеру, приказано доставить подполковника Задонова в штаб командующего Пятой гвардейской танковой армии генерала Ротмистрова и сопровождать его повсюду, куда товарищ Задонов пожелают поехать или пойти.

— Вы прилетели как раз вовремя, товарищ подполковник, — сыпал словами политотделец, спеша вывалить на голову известного журналиста и писателя все, что ему, капитану Триммеру, известно. — На восемь часов утра назначено наступление Пятой гвардейской танковой армии при поддержке тоже Пятой и тоже гвардейской общевойсковой армии генерала Жадова. Представляете, какая это силища! Немцам уж точно — не поздоровится.

— Вашими устами, капитан, да мед пить, — проворчал Алексей Петрович, которому хотелось одновременно и спать и есть. А тут — на тебе: с корабля на бал. — Или то, что вы мне сообщили, уже не является тайной? — спросил он, надеясь, что словоохотливый, как все политработники, капитан оставит его в покое.

— Да что вы, товарищ подполковник! — изумился капитан Триммер, наваливаясь на Алексея Петровича на повороте. — Наступление через полтора часа! Даже меньше! — поправился он, глянув на ручные часы. — А поначалу-то планировали на три часа. Так что если даже фрицы узнают о нем, они ничего поделать не успеют. Их раздавят, как тараканов! И потом, мне приказано информировать вас в общем и целом. А деталей не знает никто, кроме, разумеется, командующего фронтом генерала Ватутина.

— А-аа… Ну если что так, — зевнул Алексей Петрович, и в это время машину сильно тряхнуло, так что нижняя челюсть его, оставшаяся как бы без присмотра, от неожиданности подпрыгнула вверх и с такой силой клацнула зубами о зубы верхней, что если бы между ними оказался язык, он точно был бы перекушен и проглочен.

Постепенно развиднялось. Небо на северо-востоке посветлело. Продолжающая бесцельно висеть несколько южнее луна поблекла, вдали прорисовались горбатые холмы, стала виднее дорога, будто обсаженная черными грудами разбитых и сгоревших машин, танков, повозок, вздувшимися трупами лошадей и воронья над ними, могильными холмиками с фанерными пирамидками. По этой дороге, в каком-нибудь километре, двигалась колонна машин, волоча за собой облако бурой пыли.

— Ну, вот же гады так гады! — возмутился капитан Триммер и даже привстал в нетерпении во что-то вмешаться и что-то поправить. — Ну что делают! Ну, сколько ни говори, сколько ни талдычь одно и то же, от них, как от стенки горох. Ведь демаскируют же! Демаскируют! Эти тыловики, товарищ подполковник… Беда с ними, да и только! Набирают гражданских, а тем, как говорится, море по колено. А в результате… Ну вот, пожалуйста, здрасте вам! — и с этими словами капитан Триммер перегнулся через спинку сидения, вцепился рукой в плечо шофера и закричал: — Сворачивай! Сворачивай! Самолеты! Или не видишь?

И «виллис», подпрыгивая на кочках, метнулся к небольшой купе деревьев и кустов, с ходу врезался в их середину и заглох. А со стороны колонны нарастал рев моторов, дудукунье пушек, треск пулеметов и разрывы мелких бомб.