Юрий Федоров - Шелихов. Русская Америка

Иннокентий Карташев, иркутский пушкарь, в прошлом годе сбивший с пиратского корабля грот-мачту, держа в руках зажжённый фитиль, глянул на Баранова. Александр Андреевич заметил: зубы у мужика оскалены, в глазах прыгают чёртики. Управитель махнул рукой. Иннокентий приложил фитиль к запалу, и пушка, подавшись назад и зарываясь сошниками лафета в землю, выбросила белый сноп дыма. Выстрел хлёстко ударил в уши.

Баранов приложил подзорную трубу к глазу и увидел, что на «испанце» матросы побежали по вантам. В следующую минуту паруса упали, и судно, изменив курс и так и не войдя в гавань, прошло ещё три, четыре кабельтовых вдоль берега и стало. С борта в море нырнул якорь. Сильные стёкла подзорной трубы позволили Баранову разглядеть, как вскинулась вода от его удара.

— Вот так-то лучше, — удовлетворённо сказал стоящий рядом с Барановым Кильсей, — на якорь стали.

Александр Андреевич вдавил окуляр подзорной трубы в глазницу, стараясь получше разглядеть непонятное движение на палубе «испанца». Наконец увидел: на судне подали к борту и начали спускать на воду шлюпку.

Кильсей, и без трубы разобрав происходящее на «испанце», озабоченно повернулся к Баранову.

— К нам, видно, на переговоры, — глянув на управителя, добавил: — Александр Андреевич, ты бы камзол переодел. Весь в смолье. Вроде бы негоже так-то.

Баранов отнял трубу от глаза и впервые с того момента, как тревога подняла ватагу, улыбнулся:

— Ничего, — сказал, — ничего. Пущай видят, что мы в работе. Это, брат, никаким переговорам не мешало. Вот ежели бы они за бездельем нас застали — то другое.

Шлюпку спустили на воду, в неё спрыгнуло несколько человек, и на солнце вспыхнули поднятые вёсла. Набирая скорость, шлюпка пошла к берегу.

Баранов оглядел берег. Вдоль гавани чёрными провалами обозначились ямы, тянулись к небу срубы подведённых под крышу изб, а главное, поднимаясь уступами, явно выказывали себя форты будущей крепостцы. Всё это вместе отчётливо выдавало широко и крепко строимый город. Улицы даже обозначились, входные ворота, дорога к причалу. Нет, не зимовье это было с вросшей в землю кривой избёнкой, не случайное поселение, поднятое абы только голову от непогоды спрятать, не временное жильё, когда хозяева воткнут палку да навалят на неё шалаш, а сколько он простоит — о том и заботы ни у кого нет, но надолго, а может и навсегда строимый оплот российский на дальнем острову. Он откашлялся солидно, глянул на Кильсея, сказал:

— Ты тоже прибодрись! Орлом, орлом выглядывай. Чего сутулишься? Ты за державу выступаешь. Понял? — и руку кверху вскинул, потряс ею, словно вздымая великое. — За державу!

Иннокентий Карташев, услышав слова о державе, озабоченно спросил:

— Александр Андреевич, а может, ещё раз, — и показал дымящим факелом на пушку, — для острастки?

— Не балуй, — серьёзно ответил Баранов.

Шлюпка подходила к берегу, и уже можно было разглядеть, что на кормовой банке сидят двое в мундирах. Под лучами солнца на одном из сидящих вспыхнули слепящими искрами раззолоченные пуговицы мундира.

— Капитан небось, — предположил Кильсей.

Шлюпка ткнулась в берег. Из неё ловко выскочили два матроса, подтянули повыше на гальку. Затем полез через борт тот, кого Кильсей принял за капитана. За ним торопился второй. Баранов чуть тронулся с места и остановился.

Двое на берегу огляделись и пошагали прямо к управителю.

Вперёд выступил второй, державшийся в шаге за плечом капитана (Кильсей оказался прав, форсун с золочёными пуговицами и в шляпе с яркими перьями оказался-таки капитаном).

— Мы счастливы приветствовать, — сказал он по-русски, с каким-то странным акцентом, — российских людей. Я серб, служу на испанском судне. Вы понимаете мой язык?

— И мы приветствуем испанских мореходов, — ответил на то Баранов, — а язык твой изряден. Понять можно. — Кивнул приветливо сербу.

Тот радостно улыбался. Капитан же внимательно и настороженно оглядывал берег, и широкие брови его удивлённо ползли кверху. Наконец он повернулся к толмачу и быстро сказал несколько фраз. Серб перевёл:

— Русские широко строятся, не думают ли они заложить здесь город? Сей край суров и для жительства непригоден.

— Почему же, — ответил Баранов, — непригоден для жительства? Мы и рожь, и овощи на Кадьяке выращиваем. Урожаи, не в пример другим землям, здесь весьма хороши.

Капитан показал рукой на поднимающийся форт:

— Это будущая крепостца? От кого русские собираются обороняться?

— От пиратов, — ответил Баранов, — которые посягают на владения Российской державы.

Капитан с неудовольствием взглянул в лицо Баранову, но тут же отвёл глаза и, глядя под ноги управителя, сказал:

— Известно ли господину, что американские земли — владения короны Испанской?

— Капитан, вероятно, неправильно выразился, — сказал Баранов, сдерживая голос. У Александра Андреевича вспухла жила на шее. — Земля, на которой мы стоим, так же, как и близлежащие земли по американскому побережью, открыты и освоены русскими мореходами, обозначены российскими державными знаками и, безусловно, владения державы Российской.

Серб, выслушав Баранова, извинительно улыбнулся, сказал:

— Я всем сердцем сочувствую славянским братьям, однако мой капитан не разделяет этих чувств. Я думаю, как перевести ему ваши слова.

Баранов, смягчившись, взглянул в лицо сербу, сказал:

— Благодарствую за добрые чувства, но что касаемо моих слов — перевести их должно, как сказано. — Голос его стал жёстче. — Это владения Российской державы. Мы стоим здесь и стоять будем крепко.

Серб замешкался, но начал переводить. Капитан слушал, опустив голову.

Затягивающееся молчание говорило, что разговор надо заканчивать. Капитан сам нашёл выход из неловкого положения. По лицу его было понятно, что он, вероятно, немало повидавший и людей, и земель, сейчас оценил непреклонную твёрдость стоящего перед ним русского, сказав себе: «Не смутить, не испугать его я не смогу».

— Если русский господин позволит, — сказал капитан, меняя тон на дружеский, — мы бы попросили разрешения подобрать здесь добрую мачтовую сосну. — И пояснил: — В недавней буре на судне пострадал грот.

Мачту испанцам соорудили через самое малое время и в тот же день помогли поставить. Александр Андреевич послал на судно знающих мужиков, и они без промедления сделали своё.

Судно уходило от острова. По вантам побежали матросы, уползла в клюз якорная цепь, поднялись паруса.

— Ну, что скажешь? — спросил Баранов Кильсея.

Кильсей помолчал, глядя на поднимавшее паруса судно, затем ответил:

— А то и скажу, Андреевич, что миром встречаться лучше, чем ядрами баловать.

Баранов кивнул.

— То верно, — сказал. И, обернувшись вполоборота, с удовольствием оглядел поднимающиеся в гору будущий городок и крепостцу.