Сьюзан Ховач - Башня у моря

Она объяснила, что имение переписано на меня путем создания еще одного траста, который будет наблюдать за состоянием дел в Кашельмаре, пока мне не исполнится двадцать один год, а доверенными лицами остаются, как и раньше, мои дяди.

– Значит, мистер Драммонд все же получил то, что хотел, – заключил я. – Я так и знал.

– Он только хочет, чтобы мы чувствовали себя в безопасности в Кашельмаре, дорогой.

– И как часто я должен буду ездить в Англию к папе?

– Это еще не решено.

– Но это должно быть решено! Отец ни за что не согласился бы переписать на меня имение, если бы не знал точно, когда мы будем к нему приезжать и на сколько!

Мать смущенно отвела глаза:

– Да, договоренность была, но… Нед, я бы не хотела обсуждать это сейчас.

Я уставился на нее:

– Однако я поеду к нему на две недели на Пасху, да?

– Мы с ним все еще переписываемся на этот счет.

– Но…

– Нед, прошу тебя! У тебя нет прав подвергать меня такому допросу. Мы поговорим об этом позднее.

Я ушел, не сказав больше ни слова.

На ланче у меня пропал аппетит, а днем мистер Уотсон посетовал, что я до сих пор не различаю дома Йорков и Ланкастеров. Никогда толком не понимал Войну роз.

Тем вечером Драммонд пришел на ужин. Он стал приходить на ужин каждый вечер, с тех пор как мать вернулась с известием о том, что имение переписано на меня, а я, хотя и ужинал вместе с ними, сразу же уходил в свою комнату, так что не знал, как долго Драммонд оставался. Тем вечером я приготовился уйти, но он, игнорируя графин с портвейном, предложил нам перейти в гостиную на полчаса.

Обычно Драммонд не игнорировал графин.

– Мне нужно написать эссе для мистера Уотсона, – сообщил я.

– Я заступлюсь за тебя перед доктором Уотсоном, дорогой, – вмешалась мама. – И потом, я думаю, ты должен выполнять задания не по вечерам.

Я молча пошел в гостиную. Драммонд закурил, не спрашивая разрешения моей матери, опустился на диван, поставил ноги на самый маленький столик квартетто эбенового дерева.

– Твоя мать сообщила мне, что ты сегодня интересовался поездкой на Пасху в Англию, – сказал он, пуская дым в потолок.

– Я не хотел ей досаждать, – ответил я. – Только желал знать, что мне предстоит.

Я ждал. Мама посмотрела на Драммонда. Тот выдохнул в потолок еще облачко дыма.

– Нед, дела обстоят так, – заговорил он, оглашая то, что не решилась открыть моя мать. – Мы думаем, что тебе сейчас лучше не ездить в Англию. Правильно, дорогая?

– Нед, эта поездка так расстроила бы тебя, – подтвердила мама. – Ты же знаешь, как ты всегда расстраиваешься, слыша имя отца. В таких обстоятельствах, думаю, с моей стороны было бы неправильно отпускать тебя в Англию.

Я подозревал это уже несколько часов, но, услышав, испытал потрясение.

– Но о моей поездке есть договоренность, – услышал я свой голос. – Ты же обещала ему, что я поеду.

Она опять посмотрела на Драммонда, взглядом взывая его о помощи.

– Слушай, Нед, давай по-честному! – воскликнул он. – Ты ведь не хочешь видеть отца, верно? Не делай вида, что это не так.

– Да, – согласился я. – Я не желал его видеть, но я привык к этой мысли, потому что, казалось, альтернативы нет. И что касается меня, то альтернативы нет по-прежнему. Я не могу взять назад свои слова.

– Нед, я понимаю, что ты чувствуешь, – забормотала моя мать, – но я, по совести говоря, просто не могу позволить тебе ехать.

– Ты дала ему слово!

– Она не давала ему никаких слов, которые не могла бы взять назад, если чувствует, что в этом состоит ее моральный долг, – отрезал Драммонд. Он снял ноги со столика и кинул сигарету в камин. – И никаких письменных обещаний она ему не давала. Все обещания давали твои дяди, а в том, что касается тебя, они ничего не могли обещать, не являясь твоими опекунами. Решения принимает твоя мать, а она прежде всего думает о твоем благополучии.

– Хорошо, – произнес я. – Если дела обстоят так, то ты должна меня отпустить. Я буду расстроен гораздо сильнее, если останусь, чем если поеду.

– В это трудно поверить! – воскликнул Драммонд.

– Если вы лжец, это еще не значит, что лжецы все вокруг.

– Нед! – крикнула мама.

– Мама, неужели ты думаешь, я настолько глуп и не понимаю, что сделал мистер Драммонд? Он обвел отца вокруг пальца. Вы оба обвели его. Вынудили переписать имение на меня, дав обещания, которые и не собирались исполнять, а моих дядей использовали как орудие для достижения своих целей. Это было низкопробное, бесчестное лицемерие, и я отказываюсь в нем участвовать, я не останусь в Ирландии, а поеду, как обещано, в Англию!

Драммонд в мгновение ока вскочил на ноги:

– Сара, оставь нас.

– Максвелл, Нед не имел в виду…

– Оставь нас!

Мать, дрожа, вышла из комнаты.

– Значит, так, – прорычал Драммонд, как только закрылась дверь. – Запомни раз и навсегда. Первое: ты никогда больше не будешь говорить ни со мной, ни с твоей матерью в таком тоне, понял? Никогда. Второе: ты станешь делать, что тебе говорят, и без всяких глупостей. Третье: ты не будешь встречаться с отцом и не будешь иметь с ним никаких сношений. У твоей матери нет оснований позволять тебе встречаться с извращенцем. Четвертое: если ты нарушишь хоть что-то из того, что я сказал, я тебя отлуплю, как тебя еще в жизни не лупили, и не думай, что я не осмелюсь, – еще как! Я всегда считал, что ребятам нужно больше потакать, и ты не можешь не признать, что тебе я всегда потакал, но если я провожу черту, значит провожу, так что ты лучше дважды подумай, прежде чем ее пересечь. Тебе все ясно?

После некоторой паузы я ответил:

– Да, сэр.

Он смягчился:

– Ты должен помнить, что мать желает тебе только добра, а я лишь хочу ей помочь. Иди в свою комнату и подумай о том, что я сделал. Я завоевал тебе право жить в Кашельмаре в мире без страха, что твой отец выкинет тебя или станет предъявлять какие-то претензии. Разве не этого ты всегда хотел? В таком случае не нападай на меня и не обзывайся. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

Я прошел по галерее над холлом. Там стояла мать – ждала меня, хотела поговорить, но я не остановился. Припустил в свою комнату, запер дверь и сел в темноте на край кровати.

Спустя какое-то время подумал, может быть, мне станет лучше, если я напишу отцу письмо и извинюсь за то, что не смогу приехать к нему. Найдя перо и бумагу, понял, что не могу вывести ни слова. Если мать узнает, что я написал отцу, то она рассердится. И потом, отец сможет использовать это письмо против нее. Он предъявит его суду, и скандал начнется заново. Я не хотел жить с отцом, даже видеть его не хотел. Тут Драммонд был прав. Он всегда был прав. Что лучше для моей матери, то лучше и для меня.

Я вдруг понял, что очень боюсь Драммонда, но не того, который подбросил шляпу и купил фиалки моей матери. Я боялся другого Драммонда – Драммонда ламп Тиффани, и заряженного револьвера, и угроз тихим голосом. Интересно, что случилось с его револьвером? Я знал, что он привез его в Ирландию, но тот исчез, и Драммонд смог сказать окружному инспектору не моргнув глазом, что у него никакого оружия нет.