Сьюзан Ховач - Башня у моря

Стало ясно, что я должен поговорить со священником, чтобы узнать точно, что за беда случилась и каковы ее масштабы.

Когда я подъехал к Клонарину, дождь немного стих. День еще только начинал клониться к вечеру, но никто вроде бы не работал в полях и не делился слухами с соседями. Эта тишина беспокоила меня; пустые дома напоминали мне дни возвращения в долину после голода, и я, подхлестнув коня, поспешил прямо в деревню.

Клонарин – не деревня в английском смысле этого слова, потому что здесь нет ни магазинов, ни отделения почты, ни деревенской площади, ни таверны, ни гостиницы для коммивояжеров. Большинству жителей едва хватает средств на пропитание; они обмениваются товарами или же покупают необходимое у проезжих ремесленников. Нет здесь и хорошеньких домиков с садиками, только хижины стоят при дороге, пестрое собрание мазанок и соломенных крыш, смрад открытых сточных вод перемешивается с едким дымком горящего торфа и отвратительной вони свинарников. Церковь стоит отдельно за хижинами, а кладбище, громадное и таинственное, тянется по склону горы к небесам.

Я услышал звуки схватки, как только добрался до угла, за которым моему взгляду открылась церковь. Воздух полнился ирландскими проклятиями, местными ругательствами и омерзительным хрустом деревянных жердин.

Вид драки между разными семьями всегда приводит меня в бешенство. Я много лет в Вестминстере убеждал других лордов, что ирландские крестьяне заслуживают лучшей жизни, чем средневековые английские вилланы, и, видя, как эти самые крестьяне в их первобытном состоянии валяются в грязи, словно дикари, я неизменно погружаюсь в отчаяние.

Я поднялся в стременах и прокричал во всю силу легких по-ирландски:

– Именем Бога Всемогущего и всех Его святых, что здесь происходит?

Если ты говоришь по-ирландски, очень легко перейти на католический язык.

Ближайшие драчуны прекратили драться и повернулись ко мне, разинув от удивления рот. Воспользовавшись их замешательством, я врезался в толпу дерущихся и закричал на тех, кто еще продолжал молотить друг друга. Когда наконец все перестали драться, я насчитал три тела на дороге, около сорока тяжело дышащих членов семей О’Мэлли и Джойс и господь знает сколько женщин и детей, плачущих у стен и в дверях.

– Вы кровожадные пустоголовые кельтские идиоты! – завопил я на них, а увидев мелькнувшую черную сутану, заорал вслед убегающему священнику: – Отец Донал!

Смущенный священник бочком вернулся. Он был молодой, не старше тридцати, а поскольку обычно вел себя вполне благоразумно, я подозревал, что его вороватые повадки объясняются стыдом за то, что я видел его неспособность остановить драку.

– Почему вы убегаете от вашего стада?

– Я…

– Не придумывайте себе оправданий! Унесите раненых с дороги, посмотрите, насколько тяжело их состояние. Где Шон Денис Джойс?

– Здесь, милорд, – отозвался патриарх семейства Джойс; из раны на его голове все еще капала кровь.

– А где Шеймас О’Мэлли?

В ответ – тишина. Они все стояли, смотрели на меня, а за ними, насколько видел глаз, ничто не двигалось, кроме облаков, наплывающих на Мать Дьявола – гору в дальнем конце озера. Дождь перестал. Воздух был прозрачен и холоден.

– Ну так где он? – спросил я. – Отвечайте мне кто-нибудь!

Вперед вышел молодой человек. Его лицо показалось мне знакомым, но в тот момент я не мог вспомнить его имя. Он был очень невежественный, неотесанный, с первого взгляда видно, что смутьян.

– Лорд де Салис, Шеймас О’Мэлли мертв, – ответил он, к моему удивлению, не только на бойком, но и разборчивом английском.

Большинство ирландцев теперь немного говорят по-английски, когда хотят, а понимают гораздо больше, чем могут сказать, но услышать хороший английский в этом медвежьем углу Ирландии, в особенности когда хватило бы и ирландского, было делом чрезвычайным.

– Как тебя зовут? – спросил я, заинтригованный настолько, что даже забыл о драке.

– Максвелл Драммонд, милорд.

Такое имя для крестьянина было слишком величественным. Я уже думал, что неправильно расслышал его, но вдруг имя Драммонд задело какую-то струну в моей памяти, и я вспомнил, кто он. Его отец, один из лучших моих арендаторов, пришел с севера, а все знают, что люди из Ольстера ничуть не похожи на людей из Коннахта.

– Ах да, – сказал я. – Драммонд. Ты подрос, с тех пор как я видел тебя в последний раз. Неудивительно, что я не сразу вспомнил. Что ты здесь делаешь?

– Моя мать была О’Мэлли, милорд.

– Да. Конечно.

Мысленно упрекнув себя за вторую промашку, я глянул на семейство О’Мэлли. Они молча смотрели на нас.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас поговорил со мной, – объяснил я им по-ирландски. – Кто будет говорить от О’Мэлли?

– Я буду говорить от них, милорд, – ответил молодой Драммонд, а потом смело добавил своей родне: – Если я стану говорить на его языке, он быстро окажется на нашей стороне.

Я позволил себе циничную улыбку, но О’Мэлли, самый бедный и смирный клан в долине, несмотря на свое численное превосходство, явно были поражены лихостью парня и не видели ничего наивного в его предложении.

– Отец Донал? – окликнул я священника.

– Да, милорд?

Раненых уносили в ближайшую хижину, а священник собирался исчезнуть следом за ними в дверях.

– Кто-нибудь мертв?

– Нет, милорд.

– Умирает?

– Нет, милорд.

– Хорошо, значит, в настоящий момент никто в ваших услугах не нуждается и вы можете проводить меня, Шона Дениса Джойса и молодого Драммонда в ваш дом, чтобы закончить разногласия мирно. Что касается остальных… – я напустил на лицо самое суровое выражение, – немедленно возвращайтесь к работе. Если сегодня еще кто-нибудь ударит кого-то, я лично предам его суду и отправлю за решетку.

Они мрачно разошлись, злясь, что я пресек их забаву. Направляясь к хижине священника у церкви, я слышал, как они что-то недовольно бормочут друг другу.

Дом отца Донала для этой части Ирландии был просто роскошен. В нем имелись не только окна, но и два камина – один для всего дома, а другой для комнаты «под» кухней, где священник спал. В доме была и еще одна комната за стеной очага, или «над» кухней, как говорят ирландцы, там спала его сестра, ведавшая домашним хозяйством. Сама кухня представляла собой большое помещение со столом, несколькими стульями, вместительным комодом и даже буфетом у одной из стен. На стене у плиты висело множество кастрюль и сковород, а на металлическом стержне над огнем – ведро с медленно закипавшей водой.

Сестра отца Донала смутилась при виде меня. Я принял ее предложение выпить чая и благодарно сел на лучший стул у огня.

– Итак, Максвелл Драммонд, – произнес я, обращаясь к парню, – ты можешь начинать, только, пожалуйста, по-ирландски, чтобы Шон Денис Джойс потом не говорил, что понял не все из сказанного тобой.