Сьюзан Ховач - Башня у моря

В Огайо стояла невыносимая жара, Висконсин встретил меня относительной прохладой, и я, остановившись в небольшом отеле, поздравил себя с тем, что получаю представление о жизни на фронтире в огромных пространствах того, что называется «настоящая Америка».

Озера и сосновые леса поблизости источали скандинавский аромат, и я подумал о том, что здесь очень понравилось бы Элеоноре. Мы с ней когда-то много путешествовали, бывали и в Америке, но во время нашей поездки по стране не видели ничего и близко похожего на Висконсин.

Клубнекопатель мистера Эпплби, как и большинство изобретений, оказался блестящим, но непрактичным, и я подозревал, что пройдет много лет, прежде чем он будет продаваться дешево в промышленных масштабах. Но достижения мальчика (ему было всего восемнадцать) привели меня в восторг, и я обещал прислать ему мой доклад Королевскому сельскохозяйственному обществу. На этом деловая часть моего путешествия завершилась, и я по Великим озерам отправился пароходом на восток, а потом, после короткого, но утомительного путешествия по суше, сел на другой пароход, на котором по реке Гудзон добрался до Нью-Йорка.

К моему огорчению, на Манхэттене стояло пекло, как в духовке. В особняке на Пятой авеню жена Фрэнсиса Амелия готовилась к переезду семьи в их загородный дом в Гудзон-Вэлли, и, хотя меня пригласили присоединиться к ним, я не собирался задерживаться. Извинившись самым вежливым образом, я распорядился, чтобы мой секретарь заказал билеты на пароход на следующей неделе, и, когда вопрос с моим отъездом был улажен, смог обратить внимание на Маргарет.

Она показала себя девицей рассудительной – ни Фрэнсис, ни Бланш не дали мне ни малейших оснований подозревать, что она сообщила им какие-либо подробности нашего разговора. И я, убедившись в этом, принял решение. Мне никак не удавалось застать ее в одиночестве – Фрэнсис или Бланш постоянно вертелась рядом, – но в один прекрасный день, когда Фрэнсис уехал на Уолл-стрит, а Бланш отправилась страдать на очередной музыкальный урок, я по договоренности встретился с Маргарет в маленькой китайской комнате, где она в одиночестве играла в шахматы.

– Я так рада, что вы предоставили мне еще одну возможность сразиться с вами, – сказала девушка, улыбаясь мне. – Думала, у вас до отъезда будет слишком много дел и времени на партию не останется.

– Мне хотелось поговорить с вами. – Я сел против нее, надеясь, что, несмотря на нервозное состояние, не выгляжу слишком неуклюже. – В шахматы мы, конечно, сможем сыграть позднее, но сначала хочу сказать вам кое-что.

Она посмотрела на меня удивленно, потом в ее взгляде появилась тревога.

– Надеюсь, что не сделала ничего такого, что могло бы вызвать ваше недовольство.

– Напротив, вы вызываете у меня такое довольство, что я хотел бы пригласить вас в Англию следующей весной.

– В Англию? – удивленно проговорила Маргарет. – Меня?

Судя по ее виду, она не верила своим ушам.

– Если вы хотите отложить ваш визит, пока не станете постарше…

– Нет-нет! – воскликнула она. – Я бы очень хотела приехать, но дело в том, что…

– Да?

– Фрэнсис ни за что мне не позволит! – с отчаянием в голосе произнесла Маргарет. – Он настроен весьма антибритански, хотя вы, наверно, и думаете иначе.

– Вы любите Фрэнсиса?

– Да, очень, – без колебаний ответила она. – Маленькой я была его любимицей, а теперь он уделяет внимание только Бланш, а поскольку у нас с Бланш вечный разлад…

– Понимаю.

– И Амелия относится ко мне ужасно, хуже мачехи. Я жалею, что Фрэнсис женился на ней!

– Значит, вы, вероятно, совсем не так счастливы в Нью-Йорке, как могли бы.

– Я не буду тосковать по дому, поехав погостить в Европу, если вы это имеете в виду. Напротив, думаю, что сразу же влюблюсь в Англию и не захочу уезжать.

– В таком случае вы сможете оставаться столько, сколько пожелаете.

– С вами? Сколько мне захочется? Кем-то вроде приемной дочери? – Она сидела на краю стула и смотрела на меня как на волшебника, показывающего какой-то удивительный фокус. – Ах, я бы очень хотела!

– Ну, в дочерях у меня нет нужды, а вот жены мне некоторое время ох как не хватает, – бросил я легкомысленным тоном, чтобы она могла принять мои слова за шутку, если пожелает. – Однако если вы предпочитаете видеть во мне отца…

Ее лицо изменилось. Я замолчал, беззаботно развел руками и наклонился над шахматной доской.

– Надеюсь, вы не будете судить меня чересчур строго за мое высокое мнение о вас, – быстро добавил я, выстраивая пешки квадратом. – И еще надеюсь, вы не сочтете мое предложение бестактным, но я никому не делал предложений с моего двадцатидвухлетия и, боюсь, совершенно потерял навыки. Конечно, я слишком стар для вас…

– Стары? Какая мне разница, сколько вам лет? Да будь вам хоть сто, мне было бы безразлично.

Я посмотрел на нее. На ее маленьком заостренном побелевшем лице появилось выражение решимости. Поначалу я подумал, что Маргарет злится, а потом, потрясенный, увидел, что она вне себя от возбуждения. Я потерял контроль над собой, попытался говорить, но она не дала мне закончить.

– К весне следующего года, когда я приеду в Англию, – поспешно объяснила она, – я буду старше. К тому времени мне исполнится восемнадцать. Я стану очень взрослой и очень умной, и вы даже не вспомните, какая я была маленькая сегодня. Понимаю, что моя молодость будет большой помехой вам в вашем положении, но я компенсирую вам ваши трудности, обещаю. Уверена, вы не пожалеете, если возьмете меня в жены.

– Мое дорогое дитя…

– Конечно, я бы предпочла быть вашей женой, а не приемной дочерью, но, кажется, не могу надеяться на большее, чем на приемную дочь. Хочу сказать, мало того что я так ужасно молода, у меня еще и волосы такого жуткого цвета, у меня веснушки, а вы такой умный и благородный, такой… такой…

Несмотря на изумление, я не смог противиться улыбке:

– Да?

– Вы такой высокий и красивый! – воскликнула Маргарет и зарыдала.

Не помню толком, что случилось потом. Знаю только, что тут же вскочил на ноги, она тоже встала, и я обнимал ее. Мне и в голову не пришло спросить себя, благоразумно ли это, и, уж конечно, это не пришло в голову Маргарет. Она обвила руками мою шею и без всякого стыда плакала на моей груди, обливая слезами мою крахмальную рубашку. Платье обтягивало ее фигуру, и, несмотря на неизбежный по последней моде выступ кринолина сзади, я впервые понял, что она, будучи миниатюрной, вовсе не такая худышка, как мне всегда казалось.

– Вы выйдете за меня замуж в Англии в следующем году?

– Я выйду за вас замуж завтра… в самом темном углу Африки, если будет нужно!

Я рассмеялся:

– Нет, мы должны подождать несколько месяцев – вдруг вы передумаете.