Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Но…

– И вот я ему и сказал: «Конечно я расстроил Макгоуана, этого бесчестного, нечистого на руку мошенника! Благодаря полномочиям, которые дает мне доверенность, я смог вырвать финансовые рычаги из его рук и поставить его на место!» В конечном счете Макгоуан всего лишь управляющий, а не злобный деспот. Тут кузен Джордж побагровел и сказал, что его дядюшка всегда был высокого мнения о нем, а когда я указал – заметь: уважительно указал, – что покойного лорда Салиса уже нет в этом мире, кузен Джордж впал в еще большую ярость и пробормотал какие-то угрозы: он, мол, поговорит с тобой, когда ты вернешься домой. Джордж такой маленький зануда, к тому же невыносимо груб!

– Боже мой, – с несчастным видом снова проговорил я.

– Не расстраивайся, – успокаивающим голосом ответил Дерри. – Если Клара для меня недоступна, у меня, конечно, нет никакого желания оставаться здесь, в Кашельмаре. Кузен Джордж и Макгоуан могут вместе катиться к чертовой матери и прихватить с собой Максвелла Драммонда.

– Только не говори мне, что Драммонд опять тебе досаждал! – в отчаянии воскликнул я.

– Да он бы и королеву стал допекать, будь у него возможность. Это ерунда; буря в стакане воды разыгралась, когда я решил повысить арендную плату за землю, которую прежде арендовал мой отец. Двадцать фунтов – такая нелепо смешная сумма, а поскольку я уверен, что бóльшая ее часть отправлялась прямо в карман Макгоуана… я ведь, как ты понимаешь, только действовал в твоих интересах, Патрик! Но Драммонд, конечно, не заплатил ни пенни новой арендной платы и говорит, что не будет платить, пока не встретится с тобой лично.

– Теперь у меня наконец появился шанс выселить его.

– Возможно, ты отберешь у него землю, на которой работал мой отец, но выселить его не получится: он не арендатор по соглашению с землевладельцем, а лизгольдер. У него лизинг на пятьдесят лет на его хижину и окружающие ее акры, так что ты не можешь его выселить, как любого другого арендатора, когда тебе заблагорассудится. Если он перестанет платить аренду, тогда у тебя появляется шанс, но земельная рента такая низкая, что он всегда найдет на нее деньги.

– Но в Ирландии все арендаторы по соглашению, как, черт побери, Драммонду удалось получить права лизгольдера?

– Потому что у твоего отца – упокой Господи его душу – были всякие эксцентричные идеи об улучшении доли ирландцев. После голода он дал отцу Драммонда право лизгольдера как стимул для работы. А Драммонд это право получил по наследству. Он будет твоим соседом до Судного дня, Патрик, или до тысяча девятисотого года. Уж не знаю, что наступит первым.

Я выслушал столько мрачных новостей, что налил себе еще виски.

– Как бы мне хотелось оказаться в Вудхаммере! – горячо пробормотал я.

– Когда мы можем уехать?

– Нужно дать Саре день-другой, чтобы пришла в себя после путешествия. Я думаю, в конце недели.

Раздался стук в дверь, и в библиотеку вошел Хейс с письмом. Серебряный поднос, на котором оно лежало, имел занятный желтоватый оттенок. Мягкий шафрановый, подумал я, и вспомнил надписи на моих акварельных красках.

– Только что доставили из Леттертурка, милорд.

– О мой бог! – изумился я. – От кузена Джорджа. Он времени не теряет, да?

– Сожги его не читая, – посоветовал Дерри, когда Хейс вышел.

Но меня одолело нездоровое любопытство – что же там написал Джордж.

«Мой дорогой Патрик, – начал он родительским тоном. – Прежде всего позволь поздравить тебя с возвращением из Америки. Мои наилучшие пожелания тебе и твоей молодой жене. С нетерпением жду возможности познакомиться с нею. – Закончив на этом формальности, он начал с красной строки и перешел на более витиеватый стиль. – К большому моему сожалению, моя честь и долг обязывают меня… – Честь и долг вечно к чему-то обязывали кузена Джорджа. Не раз мне хотелось, чтобы они его удушили, – сообщить тебе, что в Кашельмаре вот уже несколько месяцев происходят прискорбные события, причиной которых, по моему мнению, исключительно вмешательство Родерика Странахана…»

– О господи, – буркнул я с отвращением, дочитав до последнего абзаца, в котором Джордж грозил на следующий день посетить меня, чтобы обсудить ситуацию. Я передал письмо Дерри. – Почитай!

– Не вижу в этом нужды, – отказался Дерри. – Я могу представить, что там написано. – Он вытянул губы, приподнял нос, словно ему в ноздри ударил отвратительный запах, и преобразился в кузена Джорджа. – «Не выношу этого типа – Странахана! – пролаял он. – Всегда знает, как утереть мне нос! Чертов наглый щенок, Богом клянусь!»

Я смеялся до упаду.

– Еще! – попросил я наконец. – Еще!

Дерри опустил подбородок на грудь, грозно нахмурился, принял строгое выражение.

– Макгоуан! – удовлетворенно выдохнул я.

Дерри воспроизвел отрывистое лоулендское произношение Макгоуана:

– Меня зовут Макгоуан, я трезвый и подлый, я не улыбаюсь, я не смеюсь и не пью потин.

На сей раз я смеялся так, что даже не было сил попросить его повторить, но Дерри сам с удовольствием продолжил представление. Он встал. Разгладил волосы, напустил на уши. Потом снял галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки, стянул ее вниз, чтобы создать иллюзию голых плеч.

– Патрик, дорогой… – жеманно проговорил он с хорошо модулированным американским акцентом – точно как Сара. – Я хочу это, хочу это, хочу просто все.

Он замолчал. Я уже собирался возразить: «Эй, послушай! Кузен Джордж и Макгоуан – сколько угодно, но не Сара!» – но тут почувствовал сквознячок из открытой двери у себя на щиколотках и увидел Сару, которая смотрела на нас с порога.

Дерри среагировал молниеносно:

– Леди де Салис, слава богу, вы пришли! Я пытался поднять настроение Патрику маленьким представлением, но, клянусь, он настолько измотан, что мое сражение было заранее проиграно. Если вы оба извините меня, я пойду переоденусь к обеду.

Он проскользнул мимо Сары, закрыл за собой дверь.

– Как ты смеешь! – взорвалась Сара, которую трясло от гнева. – Как ты смеешь позволять ему так издеваться надо мной!

– Я как раз собирался задать ему трепку, когда появилась ты. – К счастью, благодаря виски я сохранял спокойствие. – И потом, он не имел в виду ничего оскорбительного, я уверен. Дорогая, что-то случилось? Я думал, ты собираешься принять ванну.

Сара тут же разразилась потоком слез, она прорыдала что-то о слугах, которые не понимают ни одного ее слова, и она хочет назад в Нью-Йорк.

– Моя бедная Сара… – Я ей и в самом деле очень сочувствовал и ни в коей мере не хотел провести следующие полчаса, утешая ее. Когда горячую воду наконец принесли из кухни, я заставил ее пообещать, что сразу же после ванны она ляжет спать. – Прикажу, чтобы обед подали сюда, – вдохновенно сказал я, – а как только закончу есть, поднимусь и посижу с тобой.