Татьяна Муравьева - Жены и девы Древней Руси

Однако, когда он уже был готов сесть на корабль с паломниками, отправляющимися в Иерусалим, во сне ему явился его родич, знаменитый норвежский конунг Олав Трюггвассон, пятнадцать лет тому назад погибший в бою со шведами, и сказал: «Ты должен вернуться в родную землю, чтобы править ею так, как правил я». И Олав отправился к норвежским берегам.

После того как погиб Олав Трюггвассон, Норвегия распалась на множество отдельных областей, в каждой из которых был свой конунг. Эти конунги постоянно враждовали и не могли ни навести порядок внутри страны, ни защитить свой народ от набегов соседей – датчан и шведов.

Олав пронесся по Норвежской земле, будто смерч. Силой своего оружия подчинил себе всех мелких конунгов – одних убил, других прогнал, и утвердился в Норвегии, как единовластный правитель. Было ему в то время немногим больше двадцати лет.

Олав Норвежский враждовал с отцом Ингигерды, Олавом Шведским. Дело в том, что пятнадцать лет тому назад именно Олав Шведский в союзе с датчанами победил в морском сражении близ острова Свёльфера Олава Трюггвассона, потопив все его корабли, и наложил на норвежцев тяжкую дань. Но когда единовластным правителем страны стал Олав Норвежский, он приказал прекратить выплату дани, лишив тем самым Олафа Шведского хорошего дохода. Мало того, норвежский конунг со своей дружиной начал разорять шведское побережье, а один раз подошел почти к самой Сигтуне и взял бы шведскую столицу, если бы отец Ингигерды не успел перегородить цепями пролив между морем и озером, на берегу которого стояла шведская столица. Шведы не пожелали терпеть такие обиды, и на границе двух королевств едва ли не каждый день происходили стычки, в которых погибало немало людей как с той, так и с другой стороны.

Отец Ингигерды настолько ненавидел Олава Норвежского, что никогда не называл его по имени, а только по прозвищу – Толстяком, и Ингигерда с детства привыкла считать норвежцев, и особенно их молодого конунга, своими заклятыми врагами.

Но с некоторого времени она стала замечать, что ее двоюродный брат по матери ярл Рёнгвальд, с которым она была очень дружна, начал часто ездить в Норвежскую землю. В конце концов он признался, что у него там невеста, девушка знатного рода, и сам норвежский конунг приходится ей родичем.

– Как же так? – удивилась Ингигерда. – Ведь Олав Норвежский – свирепый злодей, и родня его должна быть ему под стать.

– Нет, – возразил Рёнгвальд. – Олав Норвежский – человек не хуже других, а моя невеста – добра и прекрасна.

Вскоре Рёнгвальд женился на норвежской красавице. Ингигерда была среди гостей на свадьбе, и там, на брачном пиру, впервые увидала Олава Норвежского.

«Почему называют его Толстяком? – подумала она. – Он вовсе не толст, а дороден и осанист, как подобает конунгу. У него золотистые волосы, его румянец подобен лепесткам шиповника, а глаза такие, что, раз в них взглянув, их уже невозможно забыть. Никогда в жизни не встречала я более красивого мужчины. И по всему видно, что он не только красив, но еще храбр и благороден».

И Ингигерда полюбила Олава Норвежского так самозабвенно, как только может любить девушка по семнадцатой весне, полюбившая в первый раз.

Меж тем ее отец собрался в поход в Норвежскую землю, чтобы снова заставить норвежцев платить ему дань.

Ингигерда, услыхав об этом, глубоко опечалилась, а потом, подумав, пошла к отцу и сказала:

– Государь, зачем тебе Норвежская земля? Она бедна и камениста, а ее народ нищ и непокорен. Стоит ли рисковать своей жизнью и жизнью многих воинов ради столь незавидной добычи? Не лучше ли тебе обратить свои взоры на земли финнов и эстов, которые захватил датский конунг?

И Олав Шведский, который, зная, что его дочь получила мудрость от самого Одина, всегда прислушивался к ее советам, согласился.

– Ты права, – сказал он ей и отменил поход.

Ярл Рёнгвальд подружился со своим новым родичем и часто бывал у него в гостях. Ингигерда всегда с нетерпением ждала, когда двоюродный брат придет ее навестить и что-нибудь расскажет о том, кто занимал ее сердце и мысли.

И вот однажды, вернувшись от Олава, Рёнгвальд сказал:

– Знаешь, сестра, мой свояк уже и сам не рад, что между нашими странами столько лет тянется вражда. От нее ни ему, ни нам нет никакой прибыли, а убытков много. Он хочет заключить мир с твоим отцом, вернуть те границы, которые были испокон веков, а чтобы мир этот был крепче – предлагает себя тебе в мужья, если ты согласна.

Ингигерду, будто морской волной, захлестнуло счастье. Но когда она рассказала о сватовстве норвежского конунга отцу, тот впал в ярость и воскликнул:

– Никогда не станешь ты женой этого Толстяка, который причинил мне столько вреда!

Однако слух о том, что норвежский конунг предложил Олаву Шведскому мир и посватался к его дочери, разнесся по всей Шведской земле, и народ заволновался. Шведы, как и норвежцы, устали от постоянных стычек, в которых гибли люди и уничтожалось имущество. В городе Упсале был созван тинг – народное собрание, на котором порешили: заключить мир с Норвегией и отдать Ингигерду в жены норвежскому конунгу. Отцу Ингигерды пришлось согласиться с решением тинга, но он не скрывал своего недовольства.

Тинг прошел в феврале, а свадьба была назначена на следующую осень. Состояться она должна была на пограничной земле – на берегу пролива Эрисдун, там, где впадет в него река Эльв.

Ингигерда. Рис. Татьяны Муравьевой

Начались приготовления к свадьбе.

Ингигерда своими руками сшила жениху в подарок красивый плащ из цветного сукна и соткала длинный шелковый пояс. Рёнгвальд отвез их норвежскому конунгу и вернулся с ответными подарками. Олав прислал своей невесте золотое кольцо и лист пергамента, на котором четкими, крупными буквами была переписана виса [5], воспевающая красоту и добродетель Ингигерды. Вису эту Олав сочинил сам и не очень искусно, но Ингигерде она показалась прекраснее всех стихов, какие когда-либо доводилось ей читать или слышать.

Пока Ингигерда восхищалась подарками, Рёнгвальд рассказывал:

– Конунг Олав отправил купца Гудлейка, который не раз бывал в стране Гардарике [6]и еще дальше на востоке, в чужие страны закупать шелковые ткани для свадебных одежд и драгоценную посуду для брачного пира.

Но некоторое время спустя, снова вернувшись от Олава, он сказал, разведя руками:

– Увы, сестра, на корабли Гудлейка, на которых вез он много прекрасных вещей, напали морские разбойники и разграбили все до нитки. Сам Гудлейк чудом остался жив и вернулся к Олаву, чтобы поведать о своей неудаче.