Лев Демин - Хабаров. Амурский землепроходец

— Ты рвёшься в бой за справедливость. Это похвально. А я вот... — Андрей Фёдорович не договорил, а только вздохнул тяжело.

— Знаешь, сколько мне лет, Ерофеюшка? — спросил он Хабарова.

— Какое это имеет значение — сколько лет? След на земле яркий оставил. Слыхивал я, что в молодости ты вместе с Козьмой Мининым и князем Пожарским поляков из Москвы изгонял. Михаила Романова на престол возводил.

— Было такое дело. А ты небось дослужился до атамана или хотя бы сотника? Глава амурского войска высоким чином должен обладать.

— Никакого чина у меня нет. Был мужик и остался мужиком. Прежний воевода Францбеков доверил мне амурскую экспедицию, невзирая на чины.

— Подумай о чине. Без этого тебе трудновато будет.

— Что значит подумай о чине? Чины с неба не сваливаются. Что я должен сделать?

— Обратись к государю с челобитной и проси, чтоб поверстал тебя в службу в тот чин, какой он для тебя сочтёт нужным.

— Позволь сказать... Меня же Францбеков в своё время назначил приказным.

— То пустые словеса. Служебного чина такого нет. Пиши челобитную на имя государя нашего Алексея Михайловича и проси дать тебе высокий чин.

— А что, если останусь в прежнем мужицком звании?

— Тогда плохо тебе будет, Ерофеюшка. Ведь у тебя имущественная тяжба с Зиновьевым. Слыхивал я о таком — скверный мужичонка, но имеет сильную руку где-то в верхах. Представь себе... — Палицын умолк, что-то соображая или прикидывая, потом продолжал: — Вот представь себе. Приказные разбирают твою имущественную тяжбу с Зиновьевым. Трубецкой собрал суд, чтобы рассудить обе стороны, втянутые в тяжбу.

— Думаешь, дойдёт дело до суда?

— Редко такое случается, но бывает. Митьке ничего не стоит поклясться и приложиться к кресту, что спорное имущество принадлежит ему, а не тебе. Пусть на самом деле речь идёт о твоём кровно нажитом. Ты вправе тоже поклясться крестным целованием, что тоже считаешь имущество своим.

— Так я и поступлю, коли дойдёт до этого.

— Погоди, не горячись. Вот ведь какое дело... Поскольку обе стороны на одно и то же притязают, суд вправе установить истину с помощью пытки.

— Как это понять — с помощью пытки?

— Пытки могут быть разные. Всё зависит от избирательности пыточного пристава. Чаще испытуемых жгут огнём или секут плетьми. Учти, что Зиновьев-то дворянин, владелец крепостных душ. Он по своей сословной принадлежности может пытки избежать и выставить вместо себя крепостного человека. А ты сам мужик, крепостными душами не владеешь. Так стоит ли тебе на такое идти, ведь опасность есть быть изувеченным?

— Неужели мне такое грозит?

— Не берусь судить. Не знаю, как суд рассудит. Но готовься к худшему. Так что лучше позаботься о достойном чине. Обратись незамедлительно к государю, проси, чтоб дали тебе высокий чин.

Хабаров хотел бы продолжать беседу с Андреем Фёдоровичем, о многом расспросить его, попросить совета, но заметил, что долгая беседа утомила престарелого Палицына, который прервал разговор и сказал:

— Не взыщи, Ерофей, я что-то притомился, беседуя с тобой. Должно, возраст сказывается. Последний мой тебе совет — держись за Гришку Протопопова. Справедливый мужик и, сам говоришь, к тебе расположен. К тому же он — правая рука Трубецкого, который считается с дьяком.

— Почему же тогда, не пойму, таким влиянием пользуется Митька Зиновьев?

— Не согласен. В приказе Митьку давно распознали и оценили по заслугам. Но, возможно, его поддерживает чья-то сильная рука, что и делает его таким самоуверенным.

На этом продолжительная беседа Ерофея Павловича с Палицыным и закончилась.

Через некоторое время Хабаров подготовил на Зиновьева жалобу и подал её на имя Трубецкого. Кроме всего прочего в своей пространной жалобе он написал, что Зиновьев постоянно вымогал у него и его соратников взятки, отбирал имущество. К челобитной прилагалась роспись на сумму 1500 рублей, которые Зиновьев разными путями отобрал у Ерофея Павловича.

Челобитная поступила дьяку Протопопову.

Суд продолжался недолго. Уж слишком очевидным было дело. Хабарову стоило больших усилий, чтобы не взорваться и не обрушиться на Зиновьева с градом резких попрёков. Всё же Ерофей Павлович сдержался и не отпускал в адрес Зиновьева резких и бранных упрёков. А Зиновьев на суде хитрил, изворачивался, выдвигал всякие надуманные обвинения в адрес противника, отрицал всякие факты вымогательства и издевательства над Хабаровым.

— Значит, ты ни разу не поднял руку на Хабарова? — с иронией спросил Зиновьева Куракин.

— Один раз побил Ерофейку. Пришлось, — последовал ответ.

— Только один раз? Что молчишь, Зиновьев?

— Не припоминаю, чтоб приходилось ещё подымать руку на Ерофейку.

— А за что же бил тот раз?

— Имел на то основание. Хотел Ерофейка против меня бунтовать и подбивать на это других.

— Врёшь ведь, Зиновьев, — не удержавшись, выкрикнул Хабаров.

Куракин остановил его предупреждающим жестом и продолжал допрос Зиновьева.

— А почему ты вымогал взятки?

— Вовсе я этим не злоупотреблял. Хабаров по своей щедрости давал мне добровольные подарки, чтоб откупиться от поездки в Москву.

— Это правда, Хабаров? — спрашивал Куракин.

— Истинный крест, сие сплошная брехня, — отвечал Хабаров.

— А что скажешь ты, Зиновьев?

— Истинный крест, не вру, говорю святую правду.

— Кто же из вас прав?

13 июня 1655 года после непродолжительного разбирательства суд вынес свой приговор. Дело представлялось очевидным. Зиновьев систематически злоупотреблял служебным положением и старался обобрать Хабарова и других своих подчинённых. Зиновьеву суд вынес предупреждение: «Если он, Дмитрий, впредь будет у государственного дела и учинит такое, что быть ему в смертной казни». Своё решение суд мотивировал тем, что Зиновьев в своей службе допустил подобный проступок впервые.

Суд также принудил Зиновьева вернуть Хабарову отнятое у него имущество. Здесь тоже вскрылась нечестность подсудимого. По оценке суда отнятые у Хабарова меха оценивались в полторы тысячи рублей. Разбирая меховую казну, Ерофей Павлович обнаружил, что в наличии имеется его рухлядь только на значительно меньшую сумму — на 964 рубля. Остальную часть Зиновьев ухитрился сбыть по дороге. При этом возвращались Хабарову только поношенные, неполноценные вещи, в результате стоимость мехов и меховых изделий, возвращённых Хабарову по суду, составила всего 562 рубля, т.е. всего около одной трети от стоимости отнятого у него имущества. К тому же возвращаемое прежнему владельцу далеко не напоминало те вещи, какие в своё время отобрал Зиновьев. К примеру, из лисьего одеяла он ухитрился сшить шубу, а из соболиных хвостов — длинное мужское платье с длинными рукавами.