Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

Свадьба завершилась, когда всё было съедено и выпито. Притомившиеся гости разошлись по балаганам или разъехались по своим поселениям. Николай сам отвёл молодых в соседний балаган, в котором проживал его брат Василий. У брата была не слишком большая семья — всего двое малых детей, и он перебрался с домочадцами к Николаю, чтобы дать возможность молодым провести в уединении первую брачную ночь.

Сперва Абакаяда испуганно забилась в угол и никак не хотела подойти к мужу. Он не прибегал к насилию и ласково уговаривал её. Она поддалась уговорам, робко подошла к Семёну и ответила на его ласки.

— Не надо бояться, глупенькая, — говорил он. — Мы теперь с тобой единое целое. Нас соединил Бог.

— Я не знаю твоего Бога.

— Скоро узнаешь его. Примешь нашу веру. На твоей груди будет вот такой крестик, как у меня. А потом мы пройдём обряд венчания. Прекрасный обряд.

Семён помог Абакаяде раздеться, жадно целовал её молодое, упругое тело, все потаённые, сокровенные уголки его, медленно, но неуклонно пробуждал в ней чувственность, неведомую ей доселе. И наконец в бешеном вихре страстей сплелись два тела.

Утром Николай повёл с молодожёнами разговор. Семён выполнил обязательства перед тестем, выплатил выкуп за невесту. Теперь и тесть должен выполнить свой долг перед молодыми, помочь им начать самостоятельную жизнь. Он даёт за дочерью приданое — сундук собственной работы со всякими женским скарбом, домашнюю утварь, какая может пригодиться в хозяйстве, и ещё телку. Подрастёт, отелится, будет давать молоко.

По приезде в Якутск Трофим предложил Дежнёву с молодой женой временно поселиться у него, пока молодые не обзаведутся собственной избой. Первым делом Семён Иванович отправился к священнику договариваться о крещении Абакаяды. Отец Маврикий, смешливый весёлый человек, выслушал его и назначил время для крестин.

— Кто будет крёстный? — спросил он.

— Степанида, псаломщица, дала согласие.

— Похвально. Растёт стадо Христово. На другой день и обвенчаем вас.

— Хорошо бы, батюшка.

— Небось блудил с якуткой до венчания?

— Грешен, батюшка. Каюсь в грехе своём.

— Не переживай, сын мой. В Якутске сей грех блуда непотребного простителен. Такие уж обстоятельства. Бывает, встретит казак девушку-бусурманку пригожую. Живёт с ней как с супружницей. А где окрестить её? Где венчание совершить? Ближайший храм за тридевять земель. Когда, наконец, придут к венчанию, у них уже целый выводок ребятишек. Пишем архиерею нашему в Тобольск, слёзно молим присылать духовных лиц, чтоб храмы новые, хотя бы часовенки, открывать для духовного окормления православных.

Священник умолк, тяжко вздохнув. Помолчав, продолжал свои стенания:

— На весь Якутский острог, считай, на весь огромный край только два попа — аз многогрешный да отец Мануил. Напарник мой отправился требы совершать, крестить, венчать, поминальные панихиды служить в Хинганское зимовье, а оттуда на Вилюй. А силы людские не беспредельны. Устали, хотя мы и лица духовные, и снизошла на нас Божья благодать. Вот так, сын мой. А на исповедь всё же приходи, в блуде своём покайся.

— Покаюсь, батюшка, — покорно произнёс Дежнёв, выслушав священника.

Когда перед крещением Абакаяды отец Маврикий спросил, какое православное имя выбирает новокрещённая, Дежнёв задумался и сказал священнику:

— Чтоб было похожее на прежнее имя.

— Анастасия подойдёт? — спросил отец Маврикий и коротко рассказал о святых, имевших это имя. Всех их было четверо, три римлянки и одна александрийская пустынница. Все достойные девы, совершившие подвиги во славу Господню.

— Хочешь быть Анастасией? — спросил Дежнёв жену. Она не сразу поняла, о чём идёт речь, а поняв, согласилась.

Крещение происходило в будний день при малом стечении свидетелей. Кроме крёстной матери, Степаниды, присутствовали Трофим Усольцев со своей Катеринкой, да приказчик Исайка.

Зато во время венчания небольшой бревенчатый храм оказался набитым сполна. Всё-таки событие для захолустного острога. Не погнушались прийти даже сам Василий Поярков и атаман Осип Галкин, не говоря уже о Поснике Иванове, Михайле Стадухине, Юшке Селиверстове и многих других. Дежнёв собственноручно надел на безымянный палец Абакаяды, ставшей теперь Анастасией, обручальное колечко, серебряное. На золотые кольца у Семёна Ивановича не хватило средств. После обряда молодые принимали поздравления.

Друзья помогли Семёну Ивановичу поставить на посаде небольшую избу, а рядом с ней хлев для скотины и баню. В избе Дежнёв устроил камелёк на якутский лад с деревянной трубой в потолке, вытягивающей дым. Купил у якута из ближайшего селения дойную корову и запас продуктов на зиму. Зажил семейной жизнью в собственном доме. Учил Анастасию русской кухне.

Казачья служба шла своим чередом. Караулы сменялись всякими плотницкими работами. Поярков задумал построить для ожидаемых воевод новые просторные хоромины, и Дежнёв, как искусный плотник, постоянно привлекался к строительству.

Домой приходил Семён Иванович поздно, усталый. Видел, что Абакаяда-Анастасия ждала его с нетерпением, старалась накрыть к его приходу стол. С мужем она была неизменно ласкова, всячески старалась угодить ему. Русские обычаи усваивала легко, дома носила русское платье, научилась готовить пищу на русский лад. Её ближайшей наставницей и советчицей стала Катеринка — женщины подружились.

Семейные радости Дежнёва омрачались размышлениями о понесённых расходах. Выкуп за невесту, её крещение и венчание, угощение друзей, которые помогли поставить избу или приходили с поздравлениями, обзаведение необходимым домашним скарбом и покупка коровы, да ещё запас продуктов на зиму — всё это потребовало немалых расходов. Незадолго до женитьбы Семён Иванович приобрёл собственную лошадь. Теперь в его хозяйстве были, кроме лошади, корова, телка, приданое за женой, куры. Пришлось позаботиться и о запасе сена на зиму для прокорма скоту.

Дежнёв отнюдь не был прижимистым скупердяем и старался время от времени порадовать жену небольшими подарками.

То купит ей шерстяной платок, то колечко с камнем-самоцветом, то закажет швее-псаломщице новое платье. Принимая от мужа очередной подарок, Абакаяда не скрывала своей радости. И это было приятно казаку.

Подсчитав все расходы, Семён Иванович с тревогой замечал, как таяла его домашняя казна, истощались запасы соболиных шкурок. Шкурки он выменивал у якутов во время походов за ясаком на Амгу, Алдан, Вилюй. А бывало, и сам успешно охотился. Со временем он приобрёл навыки искусного охотника, умел поставить силки или ловушку на пушного зверя, выследить его, поразить меткой стрелой. Рассчитывался с купцами или якутами за сделанные покупки Семён Иванович обычно соболиными шкурками, которые имели хождение наряду с денежными единицами.