Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Там какой-то генерал приехал, товарищ маршал.

— Какой еще к черту генерал? — вскинулся Буденный, не донеся до рта бутерброд с ветчиной, и похолодел от дурных предчувствий.

— Не могу знать.

— Карту давай! — рявкнул маршал фельдфебельским голосом и, едва генерал раскинул на столе бумажное полотно, уткнулся в него, тревожно прислушиваясь к топоту решительно приближающихся к двери шагов.

Когда шаги замерли, сердце у маршала тоже замерло: он представил, как его втиснут в машину между двумя костоломами, повезут в Москву… а может быть, и не повезут, а пристукнут где-нибудь по дороге: время военное, не до формальностей, а уж потом состряпают «дело» или сообщат, что погиб при исполнении. В гражданскую войну Семен Михайлович все это видел чуть ли ни ежедневно, сам принимал участие вместе с Ворошиловым, верша суд и расправу над своевольными командирами отдельных полков и даже дивизий, стараясь из своевольных казачков образовать более-менее дисциплинированное войско, и лишь благодаря этому не только удержал власть над Первой конной армией, но и поднялся до немыслимых вершин в руководстве страной. А кости тех, кто мямлил и рассусоливал, разбросаны по степям и лесам, и никто о них уже не вспомнит.

Дверь решительно отворилась — и в кабинет, где совсем недавно сидел секретарь райкома партии, сбежавший вместе со всей остальной властью несколько дней назад, вошел генерал армии Жуков, который должен быть в Ленинграде, а не здесь, в северо-восточных пределах Калужской области.

Жуков подошел к столу, снял фуражку, бросил ее на карту, протянул руку Буденному.

— Здравствуйте, Семен Михайлович. Нашел вас совершенно случайно.

— Да вот… — замялся Буденный, переводя дух: Жукова Сталин не пошлет арестовывать Буденного: не та фигура. Да и не с этого бы он начал. И маршал, ткнув пальцем в карту, произнес извиняющимся тоном: — Разбираюсь в обстановке. Уж больно запутанная у нас обстановка, Георгий… Западный фронт не удержал немца, а мы, значит, это самое… Ни тебе артиллерии, ни самолетов, ни танков, ни резервов. Чем хочешь, тем и дерись. Вот думаю, как остановить…

Жуков глянул на карту и понял, что карта устарела на несколько дней, что в ней и сам господь бог не разберет, где и что сейчас происходит. Но у него не было ни желания разбирать с кавалерийским маршалом сложившуюся обстановку, ни времени.

— Сталин просил меня передать вам, чтобы вы прибыли в штаб Резервного фронта и связались со Ставкой, — сообщил он и спросил: — Где сейчас противник, знаете?

— Позавчера чуть ни нарвались на него за Юхновым. Еле ноги унесли. Юхнов, скорее всего, уже у немцев. Думаю, не сегодня завтра их танки появятся и здесь.

— Ладно, разберемся, — буркнул Жуков себе под нос, тиснул Буденному руку и покинул кабинет.

Восточнее Юхнова шел бой. Пограничники и курсанты подольских военных училищ, вооруженные винтовками, буылками с горючей смесью и гранатами, при поддержке немногочисленной артиллерии второй день, закрепившись на восточном берегу реки Угры, отбивали атаки немцев, пытавшихся переправиться через реку и восстановить взорванный мост. Жуков понял, что долго они здесь не продержатся, а других войск поблизости нет. Правда, в лесу за Медынью он неожиданно обнаружил танковую бригаду, томящуюся без дела в ожидании приказа, о которой, судя по всему, забыли. Жуков приказал командиру бригады занять оборону по реке Шаня и удерживать противника сколь возможно долго, а сам отправился в район Калуги, где, по слухам, дрались части Пятой стрелковой дивизии и остатки Сорок третьей армии.

Да, дрались, и тоже почти без артиллерии, не говоря о танках и авиационном прикрытии. И, разумеется, без связи со штабом фронта, без руководства, дрались потому, что не могли не драться. Однако и здесь они долго не продержатся, отступят, но сколько их отступит, и дадут ли немцы им отступить — еще вопрос. Следовательно, надо срочно подтягивать резервы откуда можно и сосредоточивать их на Можайской линии обороны, иначе немец беспрепятственно дойдет до самой Москвы.

Вечерело. Возвращались назад. Проезжая Детчино, увидели во дворах красноармейцев. Иные были ранены, но большинство выглядели здоровыми, хотя и порядком изможденными.

— Спроси у них, что за часть, — приказал Жуков лейтенанту из собственной охраны.

Тот выбрался из машины, подошел к небольшой группе, толпящейся возле колодца.

— Товарищи бойцы! Вы из какой части? — спросил лейтенант.

— Из разных, — неохотно ответил один из них.

Другой, постарше, с сержантскими треугольничками в петлицах, пояснил:

— Из окружения мы, велели идти на сборный пункт. Вот и идем. — И вдруг озлобленно: — Вот и идем, как скоты! Ни тебе пожрать, ни тебе чего! Начальство укатило, шкуру спасает, а мы, значит, сами по себе! Это что, армия? Говно это, а не армия! Фриц нас лупит в хвост и гриву, а нам и стрелять нечем. Докомандовались, мать вашу в портянку! Так и скажи своему начальнику. А то, вишь ты, сидит себе кум королю, вылезть и с народом поговорить — ему не с руки. А тоже: советская власть! Куда там! Тьфу!

— Вы эти паникерские разговоры бросьте, товарищ сержант! — вспыхнул лейтенант. — Там, под Калугой, ваши товарищи насмерть бьются…

— Ты-то не шибко бьешься. Ты-то пристроился начальству сапоги чистить, а еще указываешь нам, что и куда. Пошел к …ой матери!

— Да я вас… — побледнел лейтенант и хватанул рукой за кобуру.

Но сзади прозвучал резкий голос Жукова:

— Лейтенант, отставить!

Лейтенант оборотился.

Жуков стоял возле машины, фуражка на глаза, тяжелый раздвоенный подбородок устремлен вперед. Он стоял, широко расставив ноги, руки за спину, во всей его плотной фигуре чувствовалась властная сила — и красноармейцы невольно подтянулись и молча уставились на незнакомого генерала.

— Как твоя фамилия? — спросил Жуков, не отрывая взгляда от пожилого сержанта.

— Чебрецов, товарищ генерал. Командир отделения тысяча двести сорокового полка триста пятьдесят восьмой стрелковой дивизии. Идем аж с-под Вязьмы. Прошлой ночью проскочили мимо немца, вышли к своим. Теперича нам велено идти в Наро-Фоминск, там, сказывали, сборный пункт, энкавэдэ проверит, кто есть кто, и отправит по частям.

— А где ваше оружие?

— А забрали. Сказали, что в частях нехватка, а нам новое дадут.

— Сколько вас? Командиры есть?

— Человек сто пятьдесят. Из командиров никого нету, товарищ генерал. Был капитан, так он раненый, уехал вперед. Сами по себе идем. — И, зло усмехнувшись: — Христарадничаем.

— Где фронт переходили?

— У Климова Завода,

— Немцев видели?

— У Климова Завода, считай, никаких немцев нету. Одни заградотряды на мотоциклах и бронетранспортерах. А по шоссе много танков в эту сторону двигалось — это видели.