Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

Несмотря на самоуверенный и независимый вид, на свою броскую цыгановатую красоту, он не был в себе настолько уверен, чтобы считать себя сердцеедом, перед которым откроется сердце любой женщины. Более того, он был стеснителен и робок, а явные проявления интереса к себе со стороны сверстниц повергали его в смущение и панику, хотя он и сам втайне желал этого интереса и подсознательно способствовал его проявлению.

Почти три года иссушающей связи измотали Андрея не столько физически, сколько морально, он рад был бы избавиться от нее, но не находил в себе для этого сил. Да и жалко было женщину с коровьими беспомощными глазами. Казалось, что разрыв с его стороны убьет ее и ляжет на его совесть несмываемым пятном.

«Ту-тук, ту-тук!» — стучат колеса вагона, навевая дрему. Женщина эта сейчас где-то в Сибири, ее письма заполняют почтовый ящик в доме, в котором Андрей не был более месяца. В доме вообще никого нет: тетя Маша с детьми эвакуировалась в Среднюю Азию, последнее письмо пришло от нее из Ташкента. Мать выехала с Большим театром тоже куда-то в те же края, но от нее он не получил ни одного письма. Сестра сейчас в Новосибирске, куда эвакуировался медицинский институт, заканчивает шестой курс. Дядя Алексей где-то на фронте, время от времени в «Правде» появляются его статьи, репортажи, очерки и рассказы. Война…

Поезд встал, зазвучал по вагонам приказ выгружаться. Темно, сеет мелкий дождь. С одной стороны железнодорожного полотна чернеет лес, с другой вроде бы какая-то деревня: оттуда доносится встревоженный собачий брех. Слышно, как фыркают лошади, иногда мигнет слабый луч фонарика. Значит, ждали их прибытия, если пригнали подводы, — все какая-то забота.

Велено ящики грузить на подводы. Пулеметы «максим» тоже. Остальное оружие — своим ходом. Так именно и было сказано: своим ходом, словно у оружия есть ноги. Кое-как погрузились, построились, пошли. Под ногами раскисшая дорога, ротные и взводные имеют право на подсветку ее карманными фонариками. Остальные ориентируются по чавкающим звукам впереди идущих. Можно закрыть глаза — одно и то же.

Шли долго, бог знает, туда ли, куда нужно. Наконец пришли, остановились. Послышались властные сердитые голоса. Ощущение такое, что вокруг есть еще какие-то люди, что они своим приходом разбудили их, поэтому они и сердятся.

По рядам покатилась какая-то команда, докатилась до третьей роты повторением одного и того же:

— Взводного Задонова к командиру батальона.

— Вас, товарищ командир, — дотронулся до плеча Андрея Тебенёв. — К комбату вызывают.

— Да-да, — очнулся Андрей. — Я пошел, Степан Павлович… Остаетесь за меня.

Он шел, подсвечивая под ноги фонариком. Из темноты выступали то человеческие фигуры, то часть крестьянской телеги и нахохлившийся на передке возница, то понурая лошадиная морда. А под ногами чавкало и хлюпало.

— Задонов? — окликнули его.

— Задонов, — не по-военному ответил Андрей.

— Давай поближе, — это уже знакомый голос комбата.

Двое держат на вытянутых руках плащ-палатку, защищая от дождя карту, в которую уперся тусклый луч фонарика.

— Смотри, Задонов. Мы вот здесь, деревня Деньково. Батальон будет занимать позиции к северу от Деньково по реке Разварня до деревни Федоровка. Твоя задача выйти к поселку с тем же названием. Поселок стоит на взгорке, вокруг лес и болота. Здесь болото, здесь тоже — не пройти. Займешь со своим взводом западную окраину поселка, зароешься в землю, да так, чтобы тебя ни с земли, ни с воздуха видно не было. Если немец упрется в нашу оборону, он станет искать обход. Он пойдет сюда — через Шаблыкино и далее на восток, чтобы ударить нам с тыла: тут, если верить карте, есть проход. Твое дело не пропустить немца, держаться до подхода подкреплений. Или приказа на отход. Все ясно?

— Ясно. Не ясно только с оружием: взвод имеет только два ручных пулемета и одно противотанковое ружье…

— Тебе больше и не понадобится. Разве что «максим» подбросим. Немец если и полезет туда, то малыми силами, танкам там не развернуться: местность не позволяет, — перебил его комбат. — Проводника тебе дадут. Одну подводу. Все. Связь пока через посыльных. Будет возможность — кинем провод. Желаю успеха. Выполняй!

— Есть выполнять! — ответил Андрей, повернулся, чтобы вернуться к своему взводу, но комбат остановил его, подошел, положил руку на плечо, спросил:

— Что у вас с ротным? Жаловался мне, говорит, что не выполняешь его приказы, своевольничаешь.

— Это неправда, товарищ командир батальона. Я сказал ему, что он ведет себя по-хамски, неуважительно к людям. Был мужской разговор…

— Вот что, парень, здесь не гражданка. Здесь армия, фронт. Здесь приказ командира не обсуждается, а выполняется. Что человек он дерьмовый, так это я и сам успел заметить. Но что есть, то есть. Это не тот случай, когда муж с женой характером не сошлись. А он воевал, имеет два ранения, орден. Боевой командир. Учти это, иначе неприятностей не оберешься. А пока я вас разделил… от греха подальше. Но это временно… — Похлопал Задонова по плечу, слегка подтолкнул. — Иди! Надеюсь, с поставленной задачей справишься.

— Постараюсь, товарищ командир батальона, — ответил Задонов, с трудом представляя, что его ждет в поселке под названием Федоровка. Более того, его все больше охватывало чувство обиды: из-за стычки с ротным Олесичем комбат решил отправить его подальше. Зачем? Боится, что конфликт может разрешиться таким образом, что ответственность за него ляжет на самого комбата и весь батальон? Или ему стало известно, что его дядя — знаменитый писатель, которого знает сам товарищ Сталин? Или дядя Алексей, узнав о том, что его племянник пошел в ополчение, позвонил кому-то из воинского начальства, чтобы то распорядилось держать его, Андрея, в стороне от опасности? Или… И много еще чего приходило в голову Андрею, пока его взвод в кромешной темноте добирался до места.

В поселок, состоящий из трех бараков и десятка изб, в которых жили лесорубы и торфоразработчики, собранные по оргнабору из ближайших областей, пришли под утро. От деревни Федоровка это всего каких-то два-три километра, но все время лесом по разъезженной лесовозами и торфовозами дороге, которая бойцам взвода под командованием Задонова, да и ему самому, показалась длиннее раза в три. Проводник из местных, обутый в болотные сапоги, шел впереди, вел под уздцы лошадь, по ступицы утопали в грязи колеса, хлюпала под ногами болотная жижа, угрюмо шумели над головой ели и сосны, по тяжелым каскам барабанил дождь.

— Голова сухая, зато спина мокрая, — угрюмо пошутил шагавший рядом с Задоновым помкомвзвода Тебенёв. — И пояснил: — С каски все за шиворот льётся.