Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

С отделенным Порховым и бригадиром Вилковым еще раз осмотрели взгорок.

— Мину бы здесь поставить, — сказал Порхов. — Он едет — ба-бах! — и крой его из всех видов оружия. Здесь можно роту положить за милую душу.

— И не только роту, — поддержал Порхова Вилков. — В шестнадцатом году вот так же устроили мы засаду недалече от Перемышля. С одной стороны река, с другой стороны такой же вот взгорок. Трава — выше человеческого роста. А у нас всего рота и должны мы охранять фланг дивизии, которая держала оборону правее. Ну, сели в засаду, пара «максимов», бомбы ручные, по-нынешнему гранаты, ждем. На другой день идет венгерская кавалерия. По четыре в ряд. Пропустили дозор и давай шмалять из пулеметов. Да еще гранатами, да из винторезов залпами. Накрошили мадьяр — страсть! А у самих — всего двое раненых. Так-то вот, товарищ командир. Правильно это ты решил устроить здесь засаду. Как говорится, с богом. Только надо, чтоб каждый солдат… в смысле — боец, осознал, что и как ему делать. Чтоб не суетился и не паниковал по той простой причине, что его много, а нас мало. Когда его много, то каждая пуля в цель. Глядишь, дальше он и не полезет. Очень даже может быть.

На том и порешили.

Вечером приехал на лошади комиссар батальона, а с ним двое незнакомых военных. Один оказался начальником штаба батальона, назначенным уже здесь, на передовой, другой — командиром артиллерийского дивизиона.

Взвод построили для принятия присяги. Комиссар читал по бумажке отдельными фразами, бойцы повторяли вслед за ним мерными голосами. Все это походило на молитву древних воинов перед битвой.

Андрей стоял в общем строю, чувствовал, как с каждым словом новые узы связывают его со своими бойцами, и эти узы крепче прежних; тут связь не через план и соцобязательства, а через кровь и смерть, и каждый теперь ответствен за жизнь своих товарищей, за судьбу всей страны. От этого чувства перехватывало дыхание, на глаза наворачивались слезы, и не только у него одного.

Поодаль толпились жители поселка, бабы сморкались в платки, мужики свесили обнаженные головы.

После принятия присяги приезжие вместе с Задоновым пошли осматривать позиции. Начальник штаба, кадровый военный, сделал несколько замечаний относительно расположения пулеметов и противотанкового ружья. Велел отрыть запасные и отсечные позиции на тот случай, если противник начнет обходить с флангов. Но в целом остался доволен. Пообещал прислать минеров с минами, сказал, что связисты протянут сюда провод из штаба батальона, что сам батальон включен в состав кадровой дивизии, которая ведет сейчас бои в районе Волоколамска, что немец прет и со дня на день может появиться перед позициями батальона.

Когда уже прощались, Задонов решился рассказать начальнику штаба о задуманной засаде. Тот выслушал внимательно, спросил:

— До этого где-нибудь воевали?

— Нет. Даже в армии не служил. Но в институте проходил военную подготовку.

— Тогда поедем, посмотрим, что вы там напридумывали.

Вдвоем, верхом на лошадях они съездили к предполагаемому месту засады, начштаба внимательно все осмотрел, облазил, даже полежал на мокрой траве.

— Что ж, идея хорошая, — произнес он, отряхиваясь. — Один ручной пулемет вот сюда, другой вон под ту елочку. Гранатометчиков распределите равномерно вдоль всего участка засады на расстоянии метров десяти-пятнадцати друг от друга. Каждому не менее десятка гранат. Впереди у них, как правило, идет разведка. Возможно, на мотоциклах… — Подумал, поправился: — Впрочем, здесь мотоциклы не пройдут. В любом случае разведку пропустите. Но чтобы ее встретили метров через двести. Там я видел валуны у дороги, вот за ними и поставьте станковый пулемет и противотанковое ружье. Это на тот случай, если впереди у них будет танк или бронетранспортер. И учтите: немец — вояка опытный и дисциплинированный, в себя приходит быстро, если смекнет, что вас мало, ударит с фланга, сомнет, только мокрое место от вашей засады останется. Поэтому после первого огневого налета, минуты этак через две, отходите к деревне. Если немцев окажется немного, можно будет уничтожить их всех или, в крайнем случае, рассеять. Больше решительности и отваги. Но еще раз пытать счастье этим же способом не советую. И заранее потренируйте своих бойцов, чтобы каждый знал свой маневр.

На третий день рано утром Андрея разбудил дневальный.

— Стреляют, товарищ командир, — сообщил он шепотом.

— Где стреляют? — не понял Андрей, имея в виду свой секрет на дороге, но, прислушавшись, по ухающим звукам догадался, что стреляют там, где проходит дорога на Москву, где занял позиции рабочий батальон.

Он вскочил, подхватил шинель, на ходу всовывая руки в рукава, вышел из сарая. В темноте слышался сдержанный кашель просыпающихся людей.

Да, стреляли на юге. Именно там проходят на Москву шоссейная и железная дороги. Конечно, там стоит не один рабочий батальон, есть и другие войска, но немец прошел уже так много от границы, и пока ни один из рубежей, на котором оборонялась Красная армия, не стал для него последним. А западнее Вязьмы, — по слухам, потому что в газетах об этом не писали, — попали в окружение несколько наших армий. И неизвестно, вырвались они или нет. А еще говорят, что бывшего командующего фронтом Конева заменили Жуковым — это тот, который раздолбал японцев в Монголии. А лучше ли от этого будет, никто не знает.

Андрей потер колючий подбородок, решил, что нет смысла ударяться в панику, надо сохранять спокойствие и уверенность, что о них не забудут, что у них своя задача, что если каждый на своем месте будет стоять насмерть, то немец не пройдет.

За его спиной собирались бойцы его взвода, вслушивались в звуки близкого боя, тревожно переговаривались.

Андрей повернулся к ним лицом, произнес решительным голосом:

— Вот что, товарищи! Судя по всему, пришел и наш черед вступить в бой с проклятыми фашистами. Ждать осталось не долго. А пока слушай мою команду: десять минут на туалет, двадцать минут на завтрак, построение! Командиры отделений — ко мне!

Три командира, — всем лет по тридцати, все успели в свое время послужить в армии, — стояли перед Задоновым и Теребневым, смотрели на них с той надеждой, которая подразумевает, что начальство всегда знает больше, чем говорит, и, следовательно, знает, что делать.

— После построения еще раз самым тщательным образом проверить оружие, боеприпасы, — распоряжался Задонов, чувствуя, как его охватывает все более сильное возбуждение. — Затем занимаем окопы, еще раз повторим наши действия при наиболее вероятном развитии событий. Засадное отделение выходит к месту засады, еще раз проигрывает варианты боя. На этом все, можете быть свободны. И никаких хождений и праздношатающихся.