Константин Сахаров - Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 гг.

Конвой верховного правителя был распущен. Охрану несли чехи. Но понятно, это была не почетная охрана вождя, а унизительный караул пленника.

Один из современников и участников большой сибирской драмы, который может стоять вне подозрений в реакционности и антидемократичности, так рассказывает об этом предательстве: [56]«Восстание в Иркутске началось, когда Жанен и чехи решили избавиться от адмирала Колчака и заменить его эсеровской властью. Цель их была – дать чехам возможность бесконтрольно вывезти из России их имущество и ценности. Еще раз, накануне своего ареста в Нижнеудинске, адмирал Колчак послал во Владивосток телеграфный приказ о проверке огромного имущества, товаров и ценностей, вывозимых чехами на родину. Никаких переговоров Жанен о пропуске вагона адмирала Колчака не вел, да и надобности не имел, так как вся магистраль восточнее Иркутска была в его руках».

Поезд с вагоном адмирала Колчака и золотой запас медленно подвигались на восток. На станции Черемхово, где находятся большие каменноугольные копи, была сделана первая попытка со стороны большевиков овладеть этими обеими ценностями. Большевики-рабочие, уже вооруженные к тому времени с помощью чехов, захватили власть в Черемхове и потребовали выдачи им адмирала Колчака и золота. Чешскому коменданту было предписано свыше уладить этот инцидент и пойти на компромисс, допустив к участию в охране также и отряд рабочей Красной гвардии.

Когда подъезжали к Иркутску, тот же чех – комендант поезда предупредил некоторых офицеров из свиты адмирала, чтобы они уходили, так как дело безнадежно. На вопрос, какая же именно грозит опасность, ответа не было дано. А когда адмирал потребовал этого ответа, то чешский комендант попросту уклонился и доложил, что ему ничего не известно, что генерал Сыровый ведет переговоры по прямому проводу с Жаненом, находящимся на станции Байкал.

В полной неизвестности прошла ночь. Утром вагон с адмиралом был подан на станцию Иркутск и поставлен на запасном пути на задний тупик. По словам сопровождавших адмирала лиц, чувствовалось, что нависло что-то страшное, молчаливое и тяжелое, как самое гнусное преступление. Верховный правитель, увидев на путях станции Иркутск японский эшелон, послал туда с запиской своего адъютанта, старшего лейтенанта Трубчанинова; но чехи задержали его, вернули в вагон и не дали возможности исполнить поручение. Японцы не предприняли ничего, так как они верили заявлению генерала Жанена, что охрана чехов надежная и что адмирал Колчак будет в безопасности вывезен на восток. Это заявление мне лично было сделано спустя несколько месяцев со стороны японских официальных лиц.

Чины свиты адмирала Колчака так передают дальнейший ход событий.

Около 4 часов дня чешский офицер явился к адмиралу и заявил, что решено выдать его революционному правительству Иркутска.

– Почему?! – спросил адмирал Колчак, и его пылающие глаза смотрели прямо на чеха. Тот опустил свой взор и забегал им по сторонам.

– Революционные власти Иркутска ставят выдачу вас условием пропуска всех чешских эшелонов за Иркутск. Я получил приказ о вашей выдаче от нашего генерала Сырового…

– Но как же, мне генерал Жанен гарантировал безопасность?.. А эти флаги?! – показал адмирал Колчак на молча и убого висевшие флаги – великобританский, японский, американский, чешский и французский…

Чех молчал, потупясь в землю, не смея поднять глаз.

– Значит, союзники меня предали! – вырвалось у адмирала.

Через некоторое время в вагон вошли представители этой новой революционной власти, полубольшевики, в сопровождении конвоя от своей Красной гвардии. Чехи передали им верховного правителя России. В сопровождении нескольких адъютантов адмирала Колчака повели пешком в городскую тюрьму города Иркутска. Туда же отправили и его премьер-министра Пепеляева.

«Революционная власть города Иркутска торжественно заявила, что она назначает Чрезвычайную комиссию для расследования преступлений адмирала Колчака и его премьер-министра Пепеляева, виновных в преследовании демократии и в потоках пролитой крови».

А. Гутман-Ган определяет, что «голова адмирала Колчака была залог в руках чехов». Искусная инсценировка «народных восстаний с помощью эсеров (полубольшевиков) была проведена чехами, чтобы генерал Жанен мог представить верховным союзным комиссарам бесспорные факты народной воли, требующей свержения белой диктатуры». Гутман-Ган устанавливает, что Жанен и чехи были связаны между собой общностью интересов и солидарностью действий.

Со стороны большевиков – которых никто не может заподозрить в единомыслии с нами, белыми, – есть также свидетельства низости и подлого предательства чехов. Председатель Иркутского революционного комитета Ширямов пишет: «Голова адмирала Колчака должна была служить выкупом за свободный уход чехов на восток».

Другой, еще более видный большевик, председатель Сибирского революционного комитета Смирнов, в его книге «Борьба за Урал и Сибирь» приводит договор, заключенный между ним и чешским командованием на станции Куйтун в 9 часов утра 7 февраля 1920 года, Пункт 5 этого договора гласил: «Чешские войска оставляют адмирала Колчака и его сторонников, арестованных Иркутским революционным комитетом, в распоряжение советской власти, под охраной советских войск и не вмешиваются в распоряжения советской власти по отношению к арестованным».

В тот же день Смирнов послал в Иркутск телеграмму с приказом расстрелять адмирала Колчака. Большевик Смирнов говорит об этом так: [57]«Нас отделяло от наших товарищей в Иркутске пятьсотверстное расстояние. Каким же образом нам удалось сноситься с осажденными в Иркутске товарищами? И даже по такому щекотливому вопросу, как судьба верховного правителя? К немалому нашему удивлению, чешское командование, давая нашей делегации провод для сообщения в Иркутск о ходе мирных переговоров, не чинило препятствий к передаче вышеуказанной телеграммы Иркутскому революционному комитету о расстреле адмирала Колчака».

Доктор Гирса и Богдан Павлу взывали к суду народов всего мира, готовясь к этому кровавому и подлому преступлению, замыслив уже его.

Характерно, что новая власть в Иркутске, которой чехи предали адмирала Колчака и русский золотой запас, образовала так называемый Политический центр – из харьковского шибера Фельдмана, Косминского и поручика-дезертира. Первое распоряжение этой новой опереточной всероссийской власти, опиравшейся на чешские штыки, был приказ их министра финансов Патушинского, переданный по телеграфу управляющему Владивостокской таможней Ковалевскому: «Беспрепятственно и без всякого досмотра пропустить к погрузке на пароходы все, что пожелают вывезти чехи, ввиду их заслуг перед Россией».