Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. Вторжение

— И что, много здесь проходит беженцев? — полюбопытствовал у паромщика Алексей Петрович, угостив его «Казбеком».

— Сёдни еще никого не бымши, дорогой товарищ, — покивал мужик лохматой головой в знак благодарности. — Сказывамши, быдто наши турнумши германца по-за Днепром-то, вот народ и призадумавшись: тикать или не тикать? На чужой-то стороне не маслом, чай, мазано, а на своей даже мышь — и та родня. — Затянулся несколько раз, критически оглядел черную машину, посоветовал: — Ахтамобиль-то занавесьте ветками: шибко в глаза кидаетси. Сказывамши, быдто немец за такими ахтамобилями страсть как охочь гоняться на своих ероплантах. Опять же: пошаливают на дорогах-то.

— Кто пошаливает? — удивился Алексей Петрович.

— А бог его знает, кто. Лихие людишки, звестное дело. Может, диверсанты, может, еще кто. Давеча вот военком Гусинский поехамши на ту сторону-то, а его и подстрелимши. Я его туды живого перевозимши, обратно, стал быть, мертвого.

За Днепром уложили поверх машины елового лапника и осиновых веток, крест-накрест перетянули веревкой, чтоб не сваливались, проверили оружие. Алексей Петрович — по настоянию Кочевникова — трижды стрельнул из своего ТТ в ближайшее дерево и попал… аж два раза. Только после всего этого покатили дальше. Дорога грунтовая, тележная, где суглинистая, где супесная, кое-где разве что присыпана гравием, колдобина на колдобине, но временами очень даже сносная. Во всяком случае, кроме редких подвод в ту и обратную сторону, ничто не мешало Кочевникову крутить свою баранку практически безостановочно.

Удивительно, но до самого Могилева дороги, по которым они ехали, не бомбили. Но именно на этих дорогах они несколько раз обгоняли маршевые роты, идущие к фронту, эскадроны конницы, конную же артиллерию. И чем ближе подъезжали к Могилеву, тем слышнее была артиллерийская канонада. Иногда грохот был настолько сильным, что Алексей Петрович с опаской посматривал на невозмутимого Кочевникова, сомневаясь, слышит ли он этот грохот и надо ли настолько близко приближаться к нему. Но все КПП, которые они миновали, не остановили их и не высказали никакого опасения на их счет. Может, на КПП попросту не знали истинного положения дел, а может, командирам, проверявшим документы, было все равно, что случится по ту сторону КПП с этим интендантом третьего ранга и старшиной. Во всяком случае, Алексей Петрович поглядывал по сторонам с опаской и недоверием. Эдак, чем черт ни шутит, едешь-едешь и приедешь прямо к немцам.

На въезде в город их документы особенно тщательно проверили, зато после проверки старший лейтенант, начальник КПП, выяснив цель приезда московского журналиста, назвал, понизив голос, адрес политуправления фронта, предупредив, чтобы ехали по теневой стороне улиц, потому что немец налетает неожиданно, а в тени не так видно, если учесть скорость самолета.

Алексей Петрович поблагодарил старшего лейтенанта, даже пожал ему руку, хотел спросить у него фамилию, но затем передумал: сколько уже этих лейтенантов, милицейских и армейских, встречалось ему на пути, так что если делать исключение для тех, кто был с тобою вежлив и предупредителен, в отличие от других, сухих и корректных, места в блокноте не хватит, тем более памяти: впереди-то еще война и война, которая, судя по всему, быстро не кончится.

У Алексея Петровича Задонова в командировочном предписании значилось, что он имеет право посещать все воинские части и подразделения, какие сочтет нужным, может задавать любые вопросы, и все политработники и командиры Красной армии и Красного флота, какие бы должности они ни занимали и в каком бы звании ни были, обязаны содействовать товарищу Задонову в его работе и отвечать на его вопросы, за исключением тех случаев, когда вопросы будут касаться военной тайны, не подлежащей разглашению.

Но было и конкретное задание, не означенное в предписании: выяснить обстановку, настроение войск и командования, и дать для газеты соответствующие материалы, направленные на повышение морального духа войск и уверенности в конечной победе Красной армии.

Главный редактор «Правды» Поспелов, напутствуя Алексея Петровича, посоветовал ему побывать, в частности, и в тех частях, которые вырвались из немецкого окружения, и дать такой репортаж или очерк, который бы учитывал нынешнюю сложную обстановку.

— Мы в сводках даем информацию о том, что некоторые наши части дерутся в окружении, — говорил Поспелов, протирая платком круглые очки. — Но на наших страницах еще не было ни одного материала, который бы показал, как они оказались в окружении, как дрались и как вырвались из него. Нам нужна правда о войне, но такая правда, которая бы показывала негатив как исключительно частное явление временного характера. Нам нужна правда, которая бы мобилизовала людей, а не наоборот. Я уверен, что вы и сами это понимаете. Главное — не драматизировать события, показать, что гитлеровцев можно бить, если приложить умение и волю к победе. И — примеры! Побольше примеров.

Найти такие части можно было лишь с помощью политотдела фронта, куда, как обещал Поспелов, он сам позвонит сегодня же, предупредит о приезде спецкора газеты и о задании, которое ему дано редакцией.

— Настоятельно советую вам побывать у командующего фронтом генерала армии Павлова. Или у его начальника штаба генерала Климовских. Пусть кто-нибудь из них обрисует вам общую обстановку, чтобы вы правильно ориентировались в создавшемся положении на Западном фронте и понимали, что нужно газете именно сегодня и ни при каких условиях не понадобится завтра, а что вообще оставить для истории. Учтите: Геббельс внимательно прочитывает наши газеты, я уж не говорю о союзниках, так что мы не должны давать ему поводов для ликования и использования наших материалов нам же во вред. Как известно, Ленин считал газету агитатором, пропагандистом и организатором, следовательно, наша с вами обязанность все эти три ипостаси использовать для победы над зарвавшимся врагом, — закончил свои наставления Поспелов, затем нацепил очки, еще раз внимательно посмотрел сквозь них на Задонова, и добавил: — Я уверен, что вы справитесь. А о вашей семье мы позаботимся.

«Словно провожал меня на смерть, — сердился Алексей Петрович, идя к машине, ожидавшей его у подъезда редакции. И, вспомнив внимательный взгляд Поспелова, подумал: — Уверенность выражает, а из каждого слова недоверием так и шибает, как говаривал мой дед. — Пожалел: — В „Гудке“ работалось проще. И железную дорогу я знаю лучше, чем армию. Но — делать нечего, взялся за гуж, так тяни и не жалуйся».

Политотдел фронта, как оказалось, располагался совсем не там, куда Алексея Петровича направил начальник КПП, а на окраине города в небольшом поселке. В центре Могилева, уже отмеченном первыми бомбежками, был лишь пункт связи, где Задонова и просветили по части куда ехать, как и в какое время, чтобы ни самому не попасть под бомбы, ни на штабы не навести немецкую авиацию.