Андрей Караулов - Русский ад. Книга вторая

Это Ельцин приказал: «Ничего у Азербайджана не брать!»

Нефть, сельхозпродукцию, даже икру…

Рамазан Абдулатипов, в тот год заместитель Хасбулатова, изумился, пошел к Ельцину.

«Ва-аще ничего», — грозно повторил Президент.

Кого он пугал? Кому он сделал хуже?

Ничего так ничего… — Алиев тут же распорядился ускорить проектные работы по строительству «южной ветки» нефтяной трубы.

Куда? В обход России. В турецкий Джейхан!

Караулов часто рассказывал Гейдару Алиевичу о Минтимере Шаймиеве, Президенте Татарстана: Караулов видел в Шаймиеве человека, который стал — неожиданно для всех — как бы моральной альтернативой Ельцину.

Осторожен и хитер, мягок и улыбчив: сын своего народа, настоящий татарин, из глубины веков, отец нации, спасший и татар, и башкир, и русских (всю республику!) от танков Павла Грачева.

Гейдар Алиевич пригласил Шаймиева посетить Баку. Неофициальный визит сразу стал почти «протокольным»: Минтимера Шариповича в Баку встречали так, как здесь принимают только глав государств.

Почетный караул различных родов войск, сводный оркестр, красные дорожки, люди с флажками Татарстана на улицах, вечером — официальный концерт, который открыл Муслим Магомаев.

В резиденции Алиева на Апшероне они, Президент Татарстана и Президент Азербайджана, беседовали до пяти часов утра. Вроде бы уже попрощались, пожали друг другу руки, а все… говорили, говорили, говорили…

Одиноко, очень одиноко Алиеву в родном Азербайджане, невооруженным глазом видно, как возвышается он над всеми!

Алиев тревожился за Татарстан. Разве можно забыть, что творилось здесь, в Баку, в январе 90-го? Официально «по Горбачеву», 200 погибших. На самом деле бойцы маршала Язова раздавили — танками — более тысячи человек. Интересно все-таки распоряжается история. В 68-м, когда советские танки вошли в Прагу, погибли 108 чехов и словаков, 12 бойцов армии генерала Павловского. А в 90-м, только в одном Баку, Горбачев убил более тысячи жителей города, среди них — и младенцы, и 90-летний старик…

Через год Горбачев станет лауреатом Нобелевской премии мира…

Танки Язова безжалостно давили людей, на полном ходу врезаясь в толпу. Погибших (куски человеческих тел) сбрасывали в Каспийское море, но Каспий взбунтовался: труп семилетнего мальчишки выбросило из моря на пляж, в десяти метрах от резиденции Первого секретаря ЦК Везирова, накануне сбежавшего в Москву. Труп мальчика рвали на части бродячие псы: его некому было убрать, резиденция была пуста, вся охрана — тоже сбежала…

Гейдар Алиевич подробно расспрашивал Шаймиева о настроениях в Татарстане. Он увлекся, стал говорить о себе и о своей отставке в 87-м: эта «тема» не давала ему покоя, больно уж настрадался он в те холодные дни…

— Над человеком, Минтимер, вырастает вдруг стеклянный потолок, — рассказывал Алиев. — И ты живешь, как под стеклом. А ледяные глаза твоего родного КГБ внимательно следят. И днем и ночью, неотступно, нагло, с усмешкой…

Ощущение, Минтимер, будто ты — в бане, а вокруг тебя гуляют экскурсанты…

Шаймиев сидел как на иголках: кроме Ельцина, он никогда не встречался с Президентами, тем более — вот так, с глазу на глаз, в домашней обстановке. Его политический и житейский опыт не позволял ему быть с Алиевым до конца откровенным (он в гостях как-никак, его принимает Президент), но Алиев не собирался говорить с Шаймиевым о тяжелых проблемах экономики Азербайджана из-за Ельцина: зачем же ставить гостя в неудобное положение?

Никто так, как Алиев, не принимал в Баку гостей: Гейдар Алиевич сразу становился по-домашнему родным, мягким, добросердечным: в этот вечер он тоже хотел отдохнуть!

— В 87-м, Минтимер, я перенес инфаркт, — тихо напомнил Алиев. У него был тихий, глухой голос — спокойного, неторопливого, уверенного в себе человека. — Не буду, Минтимер, говорить о своих подозрениях на этот сет, — улыбался Гейдар Алиевич, — но тогдашнее руководство Азербайджана — это воспитанные мною люди: Первый секретарь Багиров, Председатель Совета министров Сеидов, Председатель Верховного Совета Татлыев.

И никто из них, Минтимер, ни разу не позвонил мне в больницу.

Когда я был на посту и болел, они звонили каждый день. А сейчас тишина. Живой я или нет — им уже безразлично!

Шаймиев не пропускал ни слова.

— Был июль, 10-е — продолжал Гейдар Алиевич. — В Москве созвали Пленум ЦК. Я лег в больницу 17 мая. А они должны быть на пленуме, — продолжал Гейдар Алиевич. — Проходит второй день, третий… Нет звонка. Пленум закончился. Вдруг — Багиров: «Гейдар Алиевич, мы здесь, в Москве. Сейчас уезжаем. Хочу пожелать вам выздороветь».

«Нет, говорю, Кямран. Не надо так. Приезжайте сюда, в Мичуринку я хочу посмотреть вам в глаза. Здесь и поговорим».

— Приехали? — не выдержал Шаймиев.

— У меня был врач, Минтимер. Дмитрий Дмитриевич Нечаев, прекрасный терапевт. Он понял, будет трудный разговор.

«Не делайте этого, Гейдар Алиевич, — просит, — поберегите себя. Вы только-только пошли на поправку…»

Я категорически возражаю: «Нет! Я хочу встретиться!»

И ведь не ослушались, Минтимер, пришли, я же пока член Политбюро! Стоят, переминаются с ноги на ногу. «Знаете, — говорю, — жизнь — длинная штука… Вы считаете, Гейдар Алиев либо умрет, либо уйдет с работы, потому и ведете себя таким образом. Уверен: это, друзья, большой грех. Где же она, ваша человечность? Куда делась? Почему вы боитесь навестить меня? Два года назад я спас Гасана Сеидова от смерти. — Так было, Гасан?» — спрашиваю. Он кивает головой. А у него был рак, Минтимер. И я направил его лично к Николаю Николаевичу Блохину, несколько раз звонил министру здравоохранения, руководителям Четвертого управления, просил за Гасана. Он потом со слезами на глазах благодарил меня: «Ваш звонок перед операцией, Гейдар Алиевич, меня воодушевил…»

Молчит Гасан. И все молчат!

«Что же случилось, — спрашиваю, — почему вы перестали быть людьми? Вы же не проявили ко мне даже элементарного внимания!..»

Гейдар Алиевич взял бутылку «Ширвана» и сам разлил коньяк по бокалам:

— И я, Минтимер, тогда сказал им: «Вы поторопились, друзья. Вы считаете, Гейдар Алиев никогда не выйдет из этой больницы. Неправда! Я еще вернусь на родную землю. Как Наполеон с Эльбы. Зато вы показали сейчас свое лицо. А теперь уходите!»

Шаймиев живо представил себе эту картину: опустив головы, руководители Азербайджана стоят, как школьники, перед Алиевым…

Молчание советских ягнят.

— Помню, заболел Алексей Косыгин, — продолжал Гейдар Алиевич. — Во время прогулки по Москве-реке его небольшой катер перевернулся. Косыгин упал в воду, его спасли, но от этого купания он схватил инфаркт.

Я приехал в Москву, на сессию Верховного Совета СССР. И коллеги шепчут: будет лучше, если Косыгин сам подаст заявление об уходе.