Андрей Караулов - Русский ад. Книга вторая

Танцевали как могли. Под «Щелкунчика» Чайковского.

Водку «снежинки» тянули прямо из горлышка и падали на сцену [иногда и со сцены). Если кому-то из «снежинок» становилось не по себе, их тут же хватали охранники и уводили с глаз долой — чтобы не портили впечатление.

В роли деда Мороза блистал чернокожий стриптизер из Эфиопии Данила. Он так и представлялся публике: «Данила-мастер. Эфиоп».

Данила так мастерски трахал на сцене «сосулек», что публика приходила в экстаз.

«Запей на проблемы!» — кричали «снежинки» и раздавали посетителям водку.

Из детских ручек — и не взять стакан?!

— В 17-м году немецкий Генштаб, лапуля, — продолжал Иван Данилович, расхаживая по кабинету с папиросой в руке, — всерьез озаботился тем, чтобы в Питер доставили из Швейцарии не только Владимира Ильича с нелюбимой им бабой, она же — жена, но и большое количество кокаина, морфия, главным образом — кокаина.

— Повезло матросам, Иван Данилович…

— Как думаешь, опер, почему Ленин всегда только криком разговаривал? Ты видал его последние фотки? Полностью ex…еженный сидит. — Просто эту… революционную хрень, лапуля, под кокаином сотворить было легче. Представь: где-нибудь на Петроградской революционные 334 матросы останавливают трамвай. И приказывают пассажирам показать руки. Тех, у кого нет на руках мозолей, выводят за угол и — в расход!

— Картина маслом и сыром, — зевнул Денис.

— Вот что значит отдать страну дуракам! И только идиоты, слушай, могли уничтожить — в канун войны — аж 20 миллионов крестьян.

Сталин уничтожил. Просто взял и убил. В легкую, как говорится!

Он же из Кремля никуда не выезжал, разве что на отдых! Он ни разу не был в Киеве или в Минске, в Белоруссии (в Минске — только перед Потсдамом, проездом, из вагона он не выходил). Он вообще нигде не был, дорог боялся: Алма-Ата, Ташкент, Душанбе, Баку, Прибалтика, севера, Иркутск, Омск, Новосибирск, Владивосток, центральная Россия — Курск, Белгород, Орел… — очень интересный правитель был, он Россией руководил по телефонному справочнику…

…Офицерский мундир полковника Шухова был сшит строго по ГОСТу и от обычной милицейской формы не отличался. Но у Ивана Даниловича был собственный портной: Александр Евсеевич, из военных.

Александр Евсеевич справил Шухову мундир из первоклассного английского сукна. Оказалось, почти невозможно подобрать цвет (это же мундир!), но «Березку» наклонили, менты это хорошо делают, и цвет — подобрали.

Мундир Шухова никогда не мялся. Никаких «гармошек» или складок. Если что-то случалось, Шухов мог спать у себя в кабинете, не снимая брюк. А брюки такие — хоть сейчас на доклад к генералу!

Удивлялся, удивлялся Иван Данилович: разве дубленки из романовской овцы («весу в них четыре фунта, жару что от четырех печей…») хуже болгарских? Почему же Гайдар романовскую породу обрек на смерть?

Улучив минуту, Денис как-то раз поинтересовался у Ивана Даниловича, кто подсказал ему сшить форму на заказ, кто у нас такой умный?

— Кто-кто… — усмехнулся Шухов. — Раиса Максимовна, опер.

— Какая Раиса Максимовна? — опешил Денис. — Наша… что ли?

— Она, она… голубушка…

Зимой 90-го в управление Шухова пришла твердая («плюсовая», как здесь говорили) информация: банда Абрама Локка готовит налет на Советский Фонд культуры. Воры заинтересовались рукописью романа Тургенева «Отцы и дети».

Глава Фонда, академик Дмитрий Сергеевич Лихачев несколько раз приезжал в Лондон, чтобы встретиться здесь с лордом Пальмером, выдающимся коллекционером. Когда-то Пальмер выкупил у семьи Виардо две черные тетрадки — первый вариант «Отцов и детей». Позже Тургенев полностью перепишет роман, то есть ранний вариант был в России почти неизвестен.

Пальмер просил за тетрадки 800 тысяч долларов и не уступал ни цента. По просьбе Раисы Максимовны (Фонд — ее любимое детище) деньги выделил премьер Рыжков. Когда все формальности были улажены, Раиса Максимовна сама отправилась в Лондон, к Пальмеру и торжественно, при многочисленных телекамерах, вручила рукопись романа академику Лихачеву.

…Московский антиквар Абрам Локк внимательно следил за выпусками новостей. Год назад банда Локка напала на квартиру актера Малого театра Прова Садовского. Ведущий телепрограммы «Театр» Абалкин уговорил Прова Прововича провести — для зрителей — телевизионную экскурсию по своей квартире: вот портрет Прова Михайловича, прадеда, вот — великая Ольга Осиповна, моя бабушка — и т. д. и т. д.

Через неделю банда Локка украла у милейшего Прова Прововича всех его «бабушек» и «дедушек», коллекцию икон, уникальное Евангелие XVI века и множество старых фотографий…

Информацию о готовящемся налете полагалось, конечно, переправить в центральный аппарат МВД, на Огарева, но Иван Данилович не хотел «светить» источники своей оперативной информации и убедил руководство, что его опера сами обезвредят банду.

Поймали всех. Без единого выстрела. Академик Лихачев представил полковника Шухова самой Раисе Максимовне.

Первая леди страны как всегда куда-то спешила, но ей было любопытно расспросить Шухова о банде.

— Садитесь в мою «Волгу», полковник, — приказала Раиса Максимовна. — Дорогой поговорим.

Иван Данилович открыл дверцу «Волги» и обомлел: это же не «Волга», это «БМВ»!

С виду — да, «Волга», но внутри все от «БМВ» — и мотор, и кресла!

— Рассказывайте! — приказала Раиса Максимовна. — Вы, наверное, жизнью рисковали, да?

Незаметно переделать «БМВ» в «Волгу»: это какие же деньги надо иметь? Патриотизм первых лиц страны всегда очень дорого обходится государственному бюджету.

Шухов приоткрыл дверь и пригласил дежурного:

— Пива, Игорек!

— Сколько, товарищ полковник?

— Сколько?.. А чтоб хватило, парень!

…Давно, в 83-м, полковник Шухов вел дело Юрия Соколова, директора гастронома № 1 («Елисеевского», как звали его в Москве). За Соколовым было всего-ничего — 50 тысяч рублей, но в газетах тут же развернулась мощнейшая кампания: граждане СССР (даже старшеклассники!) требовали «сурово наказать зарвавшихся торгашей».

Соколова расстреляли.

За три года до «Елисеевского» прогремело (и опять на всю страну) дело гендиректора «Союзгосцирка» Анатолия Калеватова.

В этой истории был замешан некто Буряце, любовник Галины Брежневой (настоящая фамилия парня — Бурятца; родом он из богатейшей цыганской семьи, выходцев с Алтая) [27].

…Дело Соколова, дело Калеватова… — это был мощнейший удар КГБ СССР лично по Виктору Васильевичу Гришину парторгу Москвы. — Как объяснить, например, тот факт, что ответственные работники МГК КПСС приятельствовали с Соколовым и заходили в «Елисеевский» исключительно через служебный вход? Где были горком партии и лично товарищ Гришин, отвечающий за все, что происходит в Москве? [28]