Энтони О'Нил - Шехерезада

— Хочешь сказать, что при всем этом твои люди ничего не заметили?

— Преступники почти наверняка пошли на хитрость. К некоторым стражам, к примеру, подходил мужчина, настойчиво предлагая миндаль и сладкие лепешки в честь праздника.

— Сласти для них важнее долга?

— Они отказались, о повелитель, но, возможно, их требовалось только отвлечь. Кроме того, по улицам возле бани бежала обнаженная женщина, и несколько стражей покинули пост, выясняя, в чем дело. Теперь почти точно можно сказать, что у преступников были сообщники, отвлекавшие внимание офицеров в критический момент, когда совершалось убийство, или когда негодяи преодолевали самый опасный участок на пути к бегству. Конечно, и буря началась в то же самое время.

— Наверно, и ее наслали преступники?

— Разве они джинны, — осторожно пошутил ибн-Шаак, проявляя, впрочем, в душе уважение к сверхъестественным силам, ибо известно, что джинны любят бывать в банях.

Гарун отверг идею, хотя и с усилием.

— А упомянутая обнаженная женщина случайно не царица? Откуда тебе известно, что ей не удалось убежать? Что на самом деле ее не похитили?

— В бане оставлена записка с требованием выкупа, о повелитель.

— Записка?.. — Халиф сурово сдвинул брови. — Клянусь Аллахом, когда ты меня о ней собирался уведомить?

— Она у меня сейчас с собой. Я собирался…

— Сейчас же дай сюда! — прорычал Гарун, сунув меч в ножны. Он выхватил появившуюся в руках ибн-Шаака бумажку, развернул, поднес к глазам, разгладил, как драгоценность. По иронии судьбы, это был лист бумаги джафари, использующейся для правительственных документов, гладкой, искусственно подцвеченной в голубоватый цвет яичной скорлупы. Слова изящно выведены тумарскими письменами в стиле халифских указов. Издевательски официальный адрес:

Доставить, если будет на то воля Аллаха, во Дворец Вечности, обитель Повелителя Правоверных Гаруна аль-Рашида, да увековечит Аллах его имя.

Халиф не позволил себя провести, жадно щурясь на предъявленные требования:

Мы действуем во имя Абу-Муслима Преданного.

Мы боремся во имя Аллаха.

Ради жизни шлюхи выкупи царицу.

За кольцо аль-Джабаль.

И шесть тысяч золотых динаров.

Камень спрячь под наглазной повязкой курьера.

Монеты погрузи поровну на семь верблюдов.

Пусть семь курьеров закутаются в красные изары [48] Изар — набедренная повязка или накидка. .

И выйдут с караваном, идущим в Мекку.

И до наступления четырнадцатого дня шавваля придут в Акабат-аль-Шайтан на дороге Дарб-Зубейда.

Там они получат новые указания.

Дело должно держаться в тайне.

Не посылай курьерами солдат, офицеров шурты и агентов халифской охраны.

Или шлюха ощутит на шее поцелуй острой бритвы.

Правильно пойми наши требования.

Да продлится твоя жизнь.

Гарун аль-Рашид перечитал и подумал: «Безобразно, возмутительно и восхитительно. „Да продлится твоя жизнь“ — дерзость, обычно намекающая на скорую смерть. Неужели преступники о чем-то догадываются?»

— Записка была запечатана в трубке из слоновой кости, чтоб в парной не размокла, — сообщил ибн-Шаак. — Лежала рядом с убитыми. Мы ее, конечно, тщательно осмотрели. По нашему мнению, записку писал мужчина весьма образованный.

— Инстинкт у тебя безошибочный.

— Хотим отправить документ на исследование аль-Авалю аль-Мухарриму, — продолжал ибн-Шаак, имея в виду известнейшего — и самого противного — каллиграфа своего времени. — Определить его происхождение.

— Можно, — кивнул Гарун, с тревогой глядя на первую строчку. — Абу-Муслим?.. От этого мистического имени сердце до сих пор сжималось клещами. Абу-Муслим — хорасанский мятежник, виновный в гибели миллиона с лишним человек. Пятьдесят лет назад он был главным действующим лицом в свержении династии Омейядов и создании халифата Аббасидов. В награду опасливый аль-Мансур, первый багдадский халиф, дед Гаруна, казнил его. Но предательство лишь обессмертило это имя, дух его деяний претворился в бешеное сопротивление последователей. Некоторые даже утверждают, будто Абу-Муслим физически преодолел смерть, приняв вид белого голубя, порхающего над далеким медным замком.

— Читай с сомнением, о повелитель. У подобных преступников существует обычай ссылаться на известных бунтарей, чтобы их требования пересилили скупость.

— Значит, по-твоему, они на самом деле не связаны с Абу-Муслимом?

— Именно, — подтвердил ибн-Шаак с предельной лаконичностью. — Может быть, это тоже прикрытие, вместе с женщиной. Чтобы спрятать корни.

— И где же те самые корни?

— Это мы еще должны уточнить. Хотя надо признать, похищение с целью выкупа чаще всего практикуется в Индиях.

— Ты говоришь, похитители тоже с Востока?

Мысль Гаруну понравилась — доля ответственности перекладывается на царя Шахрияра.

— Вероятность, определенно, немалая, — подтвердил ибн-Шаак, чувствуя, что угодил халифу. — Однако опять же, — честно добавил он, — если так, то они на редкость хорошо знакомы с окрестностями Багдада. Об этом все свидетельствует.

— Теперь утверждаешь, что они из Багдада?

Ибн-Шаак смутился, словно почувствовал, как показалось Гаруну, срочную необходимость облегчить душу.

— И такую вероятность можно признать.

Халиф пренебрежительно посмотрел на него:

— Значит, на самом деле, ты хочешь сказать, что ни сам, ни твои блестящие офицеры, ни подпольные агенты понятия не имеют, откуда они взялись?

— Могу заверить повелителя правоверных, что мы будем вести следствие во всех возможных направлениях, пока не получим ответы.

— Многие люди, имевшие головы гораздо красивей твоей, давали подобные обещания, — презрительно усмехнулся Гарун.

Ибн-Шаак постарался проигнорировать замечание: именно начальник шурты в свое время распорядился насадить на кол и выставить на Главном мосту самую красивую голову — Джафара аль-Бармаки.

— В данный момент, о повелитель, — сказал он, — я направляюсь в тюрьму Матбак допрашивать нескольких подозреваемых. Пятеро мужчин, запачканных кровью, арестованы неподалеку от бани.

— Весь город запачкан кровью.

— Я имею в виду настоящую кровь, повелитель. Есть и другие уличающие обстоятельства.

— Значит, ты уверен, что они убийцы? — Халиф был безжалостен. Он словно понял, что ибн-Шаак — уже сожалевший, что в свое оправдание поспешил сослаться на пятерых задержанных, — фактически считает арестованных, по всей вероятности, просто уличными хулиганами или профессиональными взломщиками, ввязавшимися после праздника в потасовку. Профессионализм преступников, начиная с планирования похищения и заканчивая безошибочно точными смертельными ударами, нанесенными каждой жертве, говорил о том, что их будет не так-то легко изловить.