Иван Кондратьев - Бич Божий

Аттила же остановился в одном селении и затеял свадьбу на встретившейся ему на Дунае девушке-красавице, дочери некоего Эски, Эскине.

Между тем послы продолжали путь все на северо-восток, переправляясь через несколько судоходных рек. Через реки перевозили их жители соседних деревень. На пути, в селениях, им везде доставляли съестные припасы: мучные лепешки и квас.

После долгого пути в вечернее время послы прибыли к одному озеру и, желая отдохнуть, раскинули на берегу озера свои палатки. Но вдруг поднялся сильный ветер, загремела ужасная гроза: палатку послов разломало, а вещи унесло в озеро. Послы испугались и во мраке рассеялись кто куда мог искать от грозы убежища. Наконец, разными дорогами, они достигли селения, собрались и начали кричать о помощи. На этот шум жители селения выбежали с зажженными лучинами в руках и, приблизившись к послам, спрашивали, что с ними сделалось и отчего они так расшумелись. Проводники отвечали, что гроза преследует их. Узнав это, селенцы с радушием просили их к себе.

Это селение принадлежало вдове Владо.

Она прислала послам кушаньев и вместе с тем несколько красавиц, чтобы им приятнее было провести вечер. Поблагодарив за кушанья, послы, однако, отказались от приятного сообщества с милыми красавицами.

Наутро следующего дня послы начали искать своих вещей, потерянных ими ввечеру. Они нашли их отчасти там, где стояли накануне, отчасти на берегу озера, частью же в самом озере. Обсушившись и оседлав лошадей, послы отправились к Владо, чтобы откланяться ей и поблагодарить за гостеприимство. Послы одарили ее серебряными сосудами, красною шерстью, индийским перцем, финиками и другими сухими плодами.

Откланявшись, послы отправились далее.

Проехав шесть дней сряду, проводники заставили послов подождать, пока Аттила проедет этою дорогою.

Тут послы Восточного императора встретились с послами Западного, которые тоже ехали за Аттилой.

В римском посольстве состояли: комит Ромул, префект Норики, Примут и Роман, известный римский военачальник. С ними был и секретарь Аттилы, Констанций, и Татулл, отец Ореста, в качестве свата Ромулова, так как Орест был женат на Ромуловой дочери.

Переждав проезд Аттилы, оба посольства отправились вслед за ним.

Дня через три оба посольства прибыли в столицу Аттилы Киев.

Хоромы, построенные Болемиром, при Аттиле еще более украсились и были выше и величественнее всех строений в городе. Некоторые постройки были уже воздвигнуты из хорошо полированных каменьев. Весь дворец был окружен резною деревянною оградою не для укрепления, а для украшения. Ближе всех к дворцу находился дом Онигиса, тоже с оградою, но не с такими красивыми башнями, как на дворце. В некотором расстоянии от дома Онигиса находилась каменная прекрасная баня. Баню эту построил Онигису один пленный из Сирмии.

При въезде в Киев навстречу Аттиле, как прежде Болемиру, вышли девушки и, воспевая ему славу, шли рядами в город под длинными и широкими белыми покрывалами, которые наподобие балдахина поддерживаемы были пожилыми женщинами. Под каждым покрывалом находилось до шести и более девушек.

Когда Аттила приблизился к дому Онигиса, навстречу ему из дверей дома вышла супруга воеводы, сопровождаемая множеством девушек, и поднесла на серебряном блюде Аттиле закуску и вино. Аттила, не слезая с лошади, прикушал несколько с блюда, поддерживаемого его приближенными, и, выпив чашу, поехал во дворец.

Послы же, по повелению Онигиса, остались в его доме. Здесь их супруга Онигиса с другими знатными женщинами угощали ужином. Самого Онигиса не было: он все время был у Аттилы. После ужина, оставив дом Онигиса, византийские послы въехали в дворцовый обширный двор и раскинули там свою палатку с тем, чтобы Максимину легче было являться к Аттиле. Послы там переночевали.

Утром на другой день Максимин послал Приска вручить Онигису подарки, как от императора, так и от него, и просить его назначить посланнику время и место для переговоров. С Приском шли слуги, которые несли подарки.

Приск слишком рано сделал посещение: в доме еще спали.

Прохаживаясь от скуки возле дома Онигиса, Приск встретил одного пленного грека, который был с виду богат и, по гуннскому обычаю, носил волосы, подстриженные в кружок.

Приск с ним разговорился.

Оказалось, что это был мизийский грек, живший в городе на Дунае Виминации, где производил торговые дела, женился там выгодно, но после взятия приступом гуннами этого города лишился свободы и имения и при разделе пленных достался Онигису. Потом, сражавшись храбро под знаменами Аттилы против римлян и на Днепре, получил в награду добычу вместе с свободою, женился на гуннянке, имеет уже от нее детей и, удостоившись любви и стола Онигиса, считает себя гораздо счастливее, чем в Византии. В заключение разговора он прибавил, что воины у Аттилы имеют великие права и преимущества и пользуются своим заслуженным имением вполне без всяких забот и обязанностей.

Между тем один из служителей Онигиса отворил ворота.

Приск вошел и просил доложить, что он пришел от византийского посланника и желает говорить с Онигисом. Служитель просил его подождать. Вскоре вышел Онигис. Сделав поклон от имени посланника и представив ему подарки как от императора, так и от Максимина, Приск спросил его о месте и времени свидания с царем.

Онигис велел слугам своим принять золото и подарки, а Приску сказал, чтобы он доложил Максимину, что тотчас же к нему прибудет.

И действительно, вслед за Приском Онигис прибыл в палатку Максимина.

Изъявив свою благодарность как Феодосию, так и Максимину, Онигис спросил у Максимина о причине своего призыва. Максимин стал представлять Онигису, что пора уже прекратить несогласия обоих дворов и что, отправясь в Константинополь и прекратив несогласия мирным договором, он принес бы великую пользу не только обеим державам, но и себе доставил бы славу и богатство по милости императора.

Тогда Онигис спросил:

— В чем же я могу быть полезным императору?

Максимин отвечал:

— Император просит, чтобы Онигис сам отправился в Константинополь и, разобрав спорные статьи между обеими державами, сделался посредником в окончании их и заключении мирного договора.

— Зачем же мне ехать самому в Константинополь, — говорил Онигис, — если я уже давно известил вашего императора и его приближенных, в чем состоит желание моего царя и мнение относительно всего спорного дела. Неужели император думает, — прибавил он, — что своими обещаниями побудит его изменить своему царю и отечеству.

— Оставаясь дома, я, во всяком случае, могу быть полезнее вам своими представлениями царю и могу скорее укротить его гнев, если я в чем-либо слишком бы настоятельно требовал в вашу пользу. Если же я отправлюсь в Константинополь и сделаю что-либо не по его желанию, то навлеку на себя гнев не только моего царя, но и вашего императора.