Иван Кондратьев - Бич Божий

Таким образом, Рим был наказан, а гордость Аттилы была вполне удовлетворена.

По мирному договору в руки Аттилы перешла большая часть восточных римских областей, а ежегодная дань золотом — много увеличена.

Возвращаясь в свою столицу, Киев, Аттила отправил к другу своему Гейзериху в Карфаген послов с известием о победе над везиготами и над Римом и просил его ввиду того, что он не участвовал в этой победе, в свою очередь, не забывать ни тех, ни других, а Рим при всяком удобном случае унизить или даже разорить до основания.

Гейзерих не забыл завета своего восточного великого друга.

Под конец жизни Валентиниана Гейзерих находился с ним в дружеских отношениях, и эти же дружественные отношения были предлогом, по которому он в 455 году, спустя три года после смерти Аттилы, ворвался в Рим и несколько дней опустошал его.

Случилось это таким образом.

Кто-то уверил Валентиниана, что Аэций хочет утвердить на престол свою собственную фамилию. Император, кроме предательского убийства, не нашел лучшего средства избавиться от тягостной и ненавистной для него личности Аэция и собственноручно в 454 году убил его. В следующем же году и сам Валентиниан был убит одним из своих придворных, Максимом, жену которого он соблазнил. Убийца Максим был провозглашен императором, а вдова Валентиниана, Евдоксия, дочь Феодосия II и Евдокии, была принуждена вступить в брак с виновником смерти ее мужа. Желая отделаться от ненавистного ей мужа, она обратилась с просьбою о помощи к Гейзериху. Гейзерих не замедлил появиться в устьях Тибра. Объятые ужасом, римляне взбунтовались, и Максим после трехмесячного царствования был убит. В то время как к Риму приближался Гейзерих, Рим не имел ни императора, ни войска. К нему отправили посольство. Тот же папа Лев, который у ворот Рима вручил Аттиле скипетр властелина мира, стоял во главе этого посольства. Приняв посольство, Гейзерих обещал только при опустошении Рима не прибегать к огню и мечу. Четырнадцать дней грабили вандалы Рим и перетащили на свои корабли не только все движимое имущество частных лиц, но и общественные сокровища: древние статуи, украшавшие улицы и площади Рима, вызолоченную кровлю Капитолия и даже священные сосуды из храмов. Большая часть этих драгоценностей, как говорят, потонула вместе с кораблями при переезде из Европы в Африку. Вместе с громадной добычей вандалы забрали в плен и множество знатных граждан, в надежде получить от их родственников большой выкуп. И сама Евдоксия, накликавшая на Рим вандалов, с своими дочерьми была уведена Гейзерихом в Африку.

Возвратясь в Киев, скучая бездействием и неразлучными со старостью упадками сил, Аттила вспомнил рассказ Хари Мурина о необыкновенной красоте бактрианской царевны Ильдицы и тотчас же снарядил посольство к отцу ее с требованием, чтобы он выдал за него дочь свою Ильдицу.

Царь бактрианский Илий имел неблагоразумие отказать Аттиле. [32] Имел неблагоразумие отказать Аттиле. — Область Бактра находилась между реками Курой и Араксом. Нынешние исчезающие губры (огнепоклонники), живущие в Персии и окрестностях Баку, есть потомки бактриан и вообще магов-халдеев, живших близ озера Гог.

Аттила быстро снарядил войско и двинул к берегам Каспийского моря.

Посылая, туда с войском Годичана, он приказал во что бы то ни стало, живую или мертвую, привезти Ильдицу и вместе с тем найти предлог ворваться в пределы Персии, с которой Аттиле давно уже хотелось повоевать.

Годичан не замедлил исполнить волю своего повелителя.

В несколько дней маленькая и незначительная область Бактра, или Бактриана, была уничтожена, красавица Ильдица взята, а Персия — поставлена в необходимость объявить Аттиле войну.

Началась война с Персией.

Оставив для борьбы с Персией опытных полководцев, Годичан поторопился с Ильдицей в Киев.

Вскоре красавица была им привезена в столицу и немедленно же представлена к царю.

Удовлетворенный царь с улыбкой удовольствия посмотрел на бактрианскую царевну, потрепал ее по смуглой щеке и приказал готовить свадебный пир.

Весь дворец поднялся на ноги и закипел приготовлениями к пиру.

Между тем Аттила уединился с привезенной Ильдицей в своей опочивальне и не сводил с нее своих старческих глаз.

Харя Мури, повествуя о красоте Ильдицы, не обманул царя.

Ильдица действительно была замечательная красавица: высокая, стройная, смуглая лицом, с большими синими очами и длинными, пушистыми ресницами, она, казалось, соединила в себе все то, что знойный юг имеет и прекрасного и до забвения пленительного.

Все время Ильдица молчала, что в глазах Аттилы еще более придавало ей соблазнительной прелести.

Только иногда как-то странно, из-под бровей, она вскидывала очами на Аттилу и потом, как бы испугавшись вперенного на нее взора грозного царя, быстро опускала их в землю, и сидела такая же безмолвная, такая же недвижимая. В эти же моменты она судорожно вздрагивала, лицо ее покрывалось легкой бледностью, губы дрожали, ноздри слегка расширялись, а грудь волновалась, как река. Все это говорило, что Ильдица страшная, дикая натура.

Аттила это понимал, любовался ею и тоже молчал… Странные чувства волновали и его железную грудь…

Но наступил вечер, и Аттила отправился в пиршественную светлицу.

Вся светлица, по обыкновению, была наполнена любимцами царя.

Царь на пиру, сверх всякого ожидания, как бы необыкновенно развеселился: много пил, много ел, награждал всех и всякого почестями, золотом и шутил со всеми.

Никто и никогда не видал царя таким.

Все удивлялись этому и понемногу, подвыпив, начали даже говорить с царем несколько свободно, чего никогда не бывало.

Обоготворяемый десятки лет, неприступный, гордый, заносчивый, царь вдруг показался всем таким же обыкновенным человеком, как и они.

А шут Харя Мурин развеселился больше всех.

Подвыпив крепкого вина и меду, он беспрерывно потешал всех своими шутками, мешая в шутках языки: славянский с латинским, греческий с готским, и наоборот.

Невзирая на то что Харя Мурин занимал при дворе Аттилы роль домашнего шута, он был одним из умнейших и даже, по своему времени, образованнейших людей Аттилова двора.

Харя Мурин несколько лет провел в Риме, Константинополе, Египте и, стало быть, немало вынес оттуда римской, эллинской и египетской премудрости.

Не довольствуясь незначительными шутками, ему вдруг вздумалось потешить царя и гостей целым рассказом.

Подбежав к Аттиле, Харя Мурин низко ему поклонился и попросил позволения рассказать хотя невеселое, но занимательное повествование о черной смерти.

Царь, помолчав, проговорил:

— Рассказывай.