Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

Амбань при этом стиснул зубы и несколько раз обмахнулся небольшим деревянным ажурным веером и щелкнул им несколько раз, то складывая его, то раскрывая, потом едва заметно мелко и быстро пошевелил коленями под гладким и чистым шелком халата, он пружинил об пол ногами в ботинках с загнутыми носками на белоснежных толстых войлочных подошвах.

Амбань сказал, что ему странно слышать такие речи.

– Если генерал Муравьев спускается по реке, чтобы защитить вход в нее от англичан и этим охранить север в нашей империи от вторжения иностранцев, то совсем не следует ему так об этом беспокоиться. Вы сами видели наше войско и флот, – продолжал амбань, опять семеня коленями, – у нас это лишь малая часть выставлена. Мы имеем достаточно силы, чтобы защищаться.

Он сказал, что ни о какой встрече с Муравьевым не желает и слышать и что если бы даже это и было настоятельно необходимо, то могло бы произойти только с ведома и разрешения Пекина.

Амбань стар, ему около шестидесяти, но он подвижен и считает себя еще совершенно молодым человеком. Некоторые соперники амбаня винят его в вольнодумстве, они говорят, что он даже коленями всегда шевелит, когда этикет предписывает быть подобным неподвижному изваянию во время деловых переговоров.

Но амбань ничего с собой поделать не мог и за прыганье коленками был откомандирован из столицы на Амур и отчислен от руководства департаментом. Так легко он отделался благодаря сильным покровителям.

Он был честный человек и первое время пытался навести в Айгуне порядок, запрещал красть деньги, назначенные на ремонт флота, и пытался кормить войско как следует. Но на него посыпались в Пекин доносы, винившие его бог знает в чем.

Пришлось смириться с тем, что флот сгнил и войско получало лишь треть того, что полагалось. Все пришло в негодность. Деньги, отпускаемые на ремонт, исчезали в рукавах халатов. Если исправлять все – надо испрашивать особые средства, – значит, надо объяснить, почему все в негодности уже давно, значит, надо разоблачать своих предшественников. А они в Пекине, у них родственники. Да и ему они знакомые.

В душе амбаню очень хотелось бы встретиться с Муравьевым, о котором он слышал. Его сосед амбань в городе Урге не раз писал про Муравьева. Деятельного, ловкого и опасного противника позвала вдруг судьба под самые стены Айгуна. Амбань разговаривал охотно с русскими. Вообще за последние годы пришельцы возбуждали все больший и больший интерес в Китае.

Переговоры затянулись. Свербеев и Сычевский подтвердили еще раз все требования генерала и стали откланиваться, как им приказано было, сказали, что передадут ответ своему генералу.

В это время в раскрытые двери вбежал высокий пожилой маньчжур в халате с саблей на боку и, упав на колени перед амбанем, сказал:

– Беда, генерал, по реке, как туча, на наш город движется множество русских лодок и больших кораблей. Наши сторожевые посты сначала так и подумали, что идет где-то задержавшийся лед.

Подали коней. Свербеев, Сычевский и казаки поскакали обратно за ворота в сопровождении конных маньчжуров. На улице была суматоха. В разные стороны бежали люди. Некоторые торговцы закрывали лавки.

На реке виднелись плывущие суда. Среди барж и лодок появился пароход и, оставляя за собой арку черного дыма, направился к городу, гулко шлепая плицами. Вскоре он шел уже подле берега, давая оглушительный гудок. Вслед за хлынувшей прочь толпой стало разбегаться и маньчжурское войско.

«Вот когда вас проняло! – думал Маркешка. – А то понаставили пушек!»

Проезжая обратно, он заметил в толпе несколько знакомых, с которыми ему хотелось бы встретиться, поговорить и узнать, как они живут. Но было не до того.

Вслед за Свербеевым и Сычевским на пристань прискакали чиновники и, видимо, хотели что-то сказать, но не успели. Лодка отвалила от берега, и вскоре оба русских посланца были на борту губернаторского судна.

Муравьев видел переполох, который произвело в городе появление его флотилии, поэтому приказал судам держаться дальнего левого берега и стать там на якоря, в отдалении, но напротив города…

Маньчжурские чиновники сели в лодку и намеревались направиться к каравану судов, но в это время Свербеев и Сычевский вновь вернулись на берег. Илунга просил их передать просьбу амбаня губернатору Муравьеву. Начальник города и крепости Айгуна просил объявить, что разрешает русским плыть вниз, но просит их пройти мимо как можно скорее, чтобы не волновать народ.

Начались переговоры. Лодки ходили с судна на берег, и сразу же конные скакали в крепость к амбаню. Муравьев требовал свидания с начальником Айгуна. Амбань настаивал на своем: пусть суда скорее уходят. Муравьев ответил, что флотилия стала на якоря у противоположного берега и это сделано из уважения к достоинству начальника Айгуна и чтобы не беспокоить население, но что русские суда никуда не уйдут до тех пор, пока не состоится встреча.

А пароход ходил и гудел. Лодки маньчжуров подошли к берегу, где стояли русские суда, у казаков нашлись знакомые, в городе ползли слухи, что русские раздают серебро из мешка и подарки, что у них очень хорошие пушки, нет ничего поддельного, все настоящее, что хорошая одежда, у солдат отличные лошади, что людей там кормят несколько раз в день и что вообще у русских все вызывает удивление, но что начальники у них громко кричат. Эти чудовищные слухи поползли по городу и через шпионов стали быстро известны старому амбаню.

«Все увидели русских, расписывают про них бог знает что! Один я в своей крепости, как в тюрьме! Да пропади эта гордость и достоинство, – думал начальник. – К тому же в самом деле что же будет, если они не уйдут?»

Амбань послал на берег чиновников и велел передать ждавшим там русским офицерам, что согласен на встречу, но требует, чтобы генерал Муравьев съехал на берег первым и ждал его. Свербеев ответил, что об этом и речи быть не может, чтобы генерал Муравьев ждал. Пусть явится на берег амбань и ждет генерала… Заодно объяснили, что парохода не следует бояться. Много еще было разговоров о том, как должна произойти встреча, кто первый подъедет, а кто будет ждать. Наконец решили, что никто ждать не будет.

На берег высадился целый десант: взвод вооруженной пехоты, военный оркестр и офицеры. Началось сооружение большой палатки. Огромная толпа зевак снова собралась на берегу. Тут же строился небольшой отряд маньчжуров.