Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

– Любопытно! – воскликнул он. – Тут ли «Президент»?

Изылметьев искренне желал посмотреть в бою своих знакомцев по Кальяо.

Александр Максутов вошел и остановился у рояля. Юлия Егоровна играла на нем каждый вечер. Вчера она тихо пела:

Максутов почувствовал сейчас, как ему дороги были минуты встреч с кузиной, как освежала она все тут. Право, она мать восьми детей, а очень, очень хороша…

«А ведь меня, наверно, убьют», – вдруг подумал он.

– Кушать пожалуйте, – сказала Харитина.

«Как оживает она иногда, какая добрая улыбка является на ее лице, какая она становится временами разговорчивая».

звучало в ушах молодого офицера, —

Дмитрий Максутов был расстроен. Его, старшего брата, артиллериста более опытного, генерал поставил на внутренний пояс обороны, Александра – на внешний. Как ни просил Дмитрий, все без толку.

– Вы мне нужны тут, и на вас вся моя надежда! – сказал Завойко.

После обеда все разошлись на работу. Всюду слышались то унылые, то бодрые песни трудившихся солдат и матросов. За городом канцеляристов учили целиться, но стрелять не позволяли, чтобы зря не тратить зарядов.

Обыватели запирали дома и на лодках или пешком, угоняя коров, уходили на речку Авачу. Место там за горами и считается чуть ли не землей обетованной. Там тише, нет ветров, теплей, все растет, и не дойдет туда враг.

На батарею номер один еще прислали несколько камчадалов и матросов. Один из аврорских, седой, с усами и бакенбардами, назначенный канониром, осмотрел скалу, которую в это время обследовала целая комиссия из офицеров.

Старый матрос попросил дозволения обратиться к Гаврилову и сказал:

– Надо парус растянуть, и осколки будут падать в парус.

Гаврилову это понравилось, и он объявил комиссии.

Офицеры толковали, ссорились, кричали, что будет вид нехорош, так не принято.

«Но мы зато живы останемся», – думал Маркешка.

– Тебя как зовут? – спросил он нового канонира.

– Кузьмой! Кузьма Логвинов!

– Зачем такой сарай для пушек? – спросил камчадал Аким Тюменцев.

– Это батарея.

– Худо, однако!

– Почему? – спросил Мровинский.

– Э-э, да что он, вашескородие, понимает. Дикарь, одно слово, – сказал казак Суриков.

– На зверя охотишься – прячешься, чтобы нас не видел? – спросил камчадал. – Так и с врагом надо.

«Умный человек», – подумал Маркешка.

– И стрелки в цепь ложатся, прячутся, когда надо, – объяснял Гаврилов.

– А почему пушку нельзя спрятать? – спросил Тюменцев.

– В лес?

– В лес ли, куда ли в траву. Трава у нас большая. Зачем показываться.

– Стратегия! – глубокомысленно ответил Гаврилов.

Всю ночь в городе не спали, ожидая нападения. Весь берег усеян был часовыми. Дозорные смотрели в оба. Ночь прошла спокойно. Утром на поверхности бухты не было ни единого судна, ни лодки.

Василий Степанович получил от жены письмо. Она благополучно добралась до заимки накануне к вечеру. Дети здоровы. Она благословляла мужа, молилась за него, желала победы. Письмо доставил командир отряда камчадалов-добровольцев.

Утро было еще ясней и спокойней вчерашнего, но к полудню подуло, и Вилючинский вулкан закутался в облако, и вершина его опять стала походить на киргизскую войлочную кибитку, поставленную поверх полосы туч на небе. С Бабушки просигналили, что эскадра идет к воротам.

Вскоре из прохода повалил дым. Видно, ветер тянул в бухту. Следом за дымом из-за скал появился вчерашний трехмачтовый пароход. За ним под парусами шел большой красавец корабль. Это был «Президент».

На Бабушке выпалили из пушки. Этим выстрелом били по врагу и одновременно подавали сигнал тревоги. Ядро, пущенное с такой высоты, видно, не могло сделать никакого вреда врагу, так как его суда шли под скалами. Один за другим огромные белые фрегаты входили в Авачинскую губу. Пароход пошел прямо на Петропавловск.

– Паря, вот это сила! – с восхищением сказал Алешка.

– Да, это «Президент», – говорил Федоровский, стоя на батарее и показывая на подходившее большое парусное судно и обращаясь к командиру батареи Гаврилову. – Мы в Кальяо вместе стояли и очень весело и дружно время проводили с английскими офицерами.

«Опять про то же, – думал Маркешка, – хоть забыл бы пока».

– А вон и другой наш знакомец – «Пик»…

– Здоровая баржа! – заметил Хабаров. – Зараза, как хлестанет из всех жерл! Вот бы его в самую душу садануть!

Суда подходили все ближе и ближе. Казалось, они обкладывали город со всех сторон. Дальнобойные орудия этих плавучих батарей были наведены на город и укрепления.

Как и на каждой из батарей, на Сигнальной горел бивачный огонь. Тут и трубку можно раскурить, и даже чайку попить, который все время закипает то в одном чайнике, то в другом. Бивачный костер – отрада и для нижних чинов, и для офицеров как родной очаг. Он тянет всех к себе в минуту затишья.

Вражеские суда долго становились в позицию, но якорей не бросали.

Маркешка подбежал к костру закурить трубку от уголька и хотел было задержаться, как вдруг услыхал, что его окликает командир батареи Гаврилов. Скомандовали всем по местам. Маркешка отложил дымящуюся трубку и стал присматриваться. Подбежали к своим пушкам Логвинов и еще двое аврорцев. Прислуга на местах. Мальчишки готовы носить картузы.

«Близко подошел, зараза. Сейчас распушит! Что бы сделать, как бы моей маленечко пасть поднять», – думал Хабаров про свою пушку.

Картуз запасной наготове, банник в руках у третьего номера. Маркешка – наводчик. Это не в белку стрелять.

– Первая! – скомандовал Гаврилов, стоя с обнаженной саблей в руке.

Гром первого выстрела прокатился над гладкой водой залива. Русские били первыми. Торжественный и грозный гул пронесся над бухтой. Открывалась неравная дуэль. Гаврилов волновался. Он знал, что поставлен вперед. Но кому-то надо стоять и здесь! Новый грохот донесся с другой береговой батареи, как бы извещая, что город не сдается перед лицом грозной эскадры.

– Вторая! – снова закричал Гаврилов.

Вот теперь выпалил и Маркешка. Пушка дернулась… Слава богу!

«Эх, не достает, – с досадой подумал Маркешка. Ядро упало близко. – Чего бы придумать?..»

Слышно было, как наверху, на горе, опять загрохотало, но это разорвалась вражеская бомба.

«Моя пушка не достает…» – думал Маркешка.

Раздался ужасный грохот, куда сильней всех остальных. На борту английского парохода появился белый клуб, ядро перелетело через батарею и через всю сопку и бултыхнулось прямо в ковш.