Валериан Торниус - Вольфганг Амадей. Моцарт

Да, опера — сейчас это та задача, которой Моцарт посвящает себя целиком. Когда в саду, посреди которого стоит домик Моцарта «У деревенской дороги», расцветает сирень, Да Понте приносит первые сцены своего либретто, композитор читает рукопись в его присутствии, он просто проглатывает текст, и по выражению лица Моцарта поэт видит, насколько он им увлечён. «Какое грандиозное вступление!» — думает Моцарт. Этот надутый слуга Лепорелло, не знающий покоя ни днём, ни ночью, потому что авантюры его господина не позволяют ему перевести дух; эта мимолётная, как исчезновение ночного привидения, короткая стычка между скрывающимся под маской жениха совратителем, спасающимся затем бегством, и его гордой обманутой жертвой; а потом ещё вмешательство уязвлённого в своей отцовской гордости отца, обнажающего шпагу и гибнущего в поединке, — разве можно представить себе завязку драмы более волнующую?

Моцарту известен литературный источник, послуживший основой для либретто Да Понте: трагедия испанского монаха Тирсо де Молины [91] Тирсо де Молина (наст, имя Габриель Тельес, (1571—1648) — испанский драматург, монах. В комедии «Севильский обольститель» (1630) впервые в мировой литературе создал образ Дон-Жуана. «Совратитель из Севильи, или Каменный гость». Поэт приносил её для прочтения. Но он не узнает пьесу. Вся пространная экспозиция убрана рукой искушённого в музыкальных представлениях либреттиста. Зритель сразу, без лишних затей знакомится с главными героями и их привычками.

Моцарт рассыпается в похвалах и комплиментах, а Да Понте, гордый тем, что сумел услужить сразу трём композиторам, хвастливо объявляет ему: утром его обнимал и целовал Мартин, для которого он разработал сюжеты Петрарки, вечером он, вдохновлённый Торквато Тассо, закончил либретто для Сальери [92] ...вдохновлённый Торквато Тассо , закончил либретто для Сальери ... — По поэме итальянского поэта Торквато Тассо (1544—1595) «Освобождённый Иерусалим» было написано либретто оперы Сальери «Армида». , а ночью, восхищенный «Адом» Данте, написал вот эти самые сцены «Дона Джованни». Криво улыбнувшись, он добавляет, что, живи герой де Молины раньше великого автора «Божественной комедии», тот наверняка поместил бы его в восьмой круг ада.

На вопрос Моцарта, когда же он, вообще говоря, спит, Да Понте отвечает:

— В свободное от всего этого время... днём!

А потом ещё добавляет, что пишет это либретто в самом приятном обществе: у него поселилась юная дама, искушённая в тонкостях любви, как Тайс [93] Тайс — Тайс Афинская — знаменитая афинская гетера, участвовавшая в походах Александра Македонского. . Коротать с ней время одно удовольствие! А если под рукой отличнейшее токайское и севильский табак, то о чём ещё можно мечтать?

— Тогда остаётся пожелать, чтобы токайское и табак у вас никогда не переводились, а ваша прелестная муза оставалась вам верна, — замечает Моцарт.

Сотрудничество между автором текста и композитором проистекает столь же плодотворно, как при работе над «Фигаро». С той лишь существенной разницей, что она прерывается горестными для Моцарта обстоятельствами. Весть о смерти отца надолго омрачает его душу. Все былые противоречия и размолвки блекнут и отлетают прочь. Леопольд Моцарт предстаёт перед Вольфгангом Амадеем лишённым всех теней и шероховатостей своего характера, это светлый облик воспитателя и друга, постоянно заботящегося о благе и творческом преуспевании сына.

Эти дни траура и тихой печали по ушедшему из жизни чисто случайно совпадают с первой крупной ссорой с новым домохозяином, который настаивает на неукоснительной уплате денег за наем, грозит наложить арест на имущество или вышвырнуть Моцартов на улицу. Никакого разговора об отсрочке платежа не может быть! Лишь когда муж Наннерль присылает тысячу гульденов из отцовского наследства, ему удаётся успокоить разбушевавшегося хозяина и заплатить самые срочные долги. Во время этих денежных затруднений он сочиняет «Маленькую ночную музыку», восхитительную серенаду, в которой богатство мелодий подчёркивается волшебной лёгкостью звучания.

А вот работа над оперой продвигается медленно. Он нервничает из-за этого: лето на исходе, и, значит, близится срок сдачи партитуры. И снова ему на помощь приходят друзья из Праги. Супруги Душеки приглашают Моцарта с женой и сыном погостить у них в имении Бертрамка, где он мог бы закончить оперу. Здесь, на уединённой вилле, окружённой роскошной природой отцветающей осени, ему никто мешать не будет. Это письмо из Праги показалось Моцарту чем-то вроде небесного знамения. Но прежде чем они уезжают, Моцарта настигает ещё один удар: после недолгой болезни смерть уносит его врача и друга Зигмунда Баризани. Потрясённый кончиной, он в день похорон перечитывает запись, которую в книге для почётных гостей всего четыре с половиной месяца назад сделал его рассудительный советчик и добросердечный утешитель. А потом пишет прямо под ней:

«Нынче, 2 сентября сего года, я был глубоко несчастлив, совершенно неожиданно потеряв моего любимого, моего лучшего друга и спасителя моей жизни. Ему хорошо!

Но нам, — всем тем, кто близко его знал, — нам никогда больше не будет хорошо, пока нам не посчастливится встретиться с ним в лучшем мире, чтобы никогда больше не расставаться.

Моцарт».

Моцартов часто принимали и радушно и тепло, но по-настоящему они впервые чувствуют себя как дома у Душеков. Правда, сыночка своего они не привозят, за ним присматривает мамаша Вебер. Сначала они поселяются в гостинице «У трёх львов», что у Зернового рынка, номер в которой для них снял директор театра Бондини. Но прелестный дом Душеков в Бертрамке, в идиллической местности совсем недалеко от Праги, обладает для Моцарта куда большей притягательной силой, нежели городская «квартира». Дом посреди сада, тишина и уют, никаких отвлекающих моментов — всё располагает к сосредоточенному творчеству. Композитор рад этому «приюту уединения» как ребёнок, особенно хорошо работается там действительно в полном одиночестве. Его часто видят прогуливающимся по саду и разглядывающим клумбы с астрами и флоксами; потом он присаживается на скамейку, достаёт из папки нотную бумагу и делает наброски. Или устраивается поудобнее в кресле, стоящем на засыпанной жёлтыми листьями веранде, думает или записывает свои мысли, а то обращает свой взор в сторону заходящего за горы солнца. А иногда уходит в обставленный с утончённым вкусом маленький музыкальный салон, где в час предвечерней прохлады весело потрескивает огонь в камине и где он, сидя за клавиром, проверяет на слух написанное утром и днём. Мелодии, улетающие через окно в засыпающий сад, превращают его в уголок таинственного зачарованного царства. Случайный прохожий обязательно подойдёт к калитке и обязательно прислушается к мелодии — то жалобно-зовущей, то страстно-возмущённой, и ощущение у него при этом такое, будто кому-то стали известны и понятны его собственные сомнения.