Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Однако никто не противился его скорому отъезду, несмотря на то что при этом остров частично утрачивал своё благополучие и рушились их светлые надежды на лучшую жизнь. Они походили на убитых горем детей, осознавших, что уже никто не будет так о них заботиться и любить и что никогда у них не будет такого покровителя.

Пон и другие «отцы острова» выступили с короткими ответными речами, в которых постарались выразить своё сожаление и признательность.

Это были стандартные речи должностных лиц, но они пришлись к месту и понравились Наполеону. В них не было обычных дворцовых комплиментов или грубой провинциальной лести по отношению к могущественному монарху. Они просто благодарили его за дела, неброские, но обладающие практической ценностью, которые он за столь короткое время осуществил во благо их маленького королевства, за то, что он, как правило, брал на себя половину расходов на эти мероприятия, а часто целиком оплачивал их.

Кемпбелл всегда с насмешкой относился ко всему этому и считал, что Наполеон проявлял скупость: «Он покрывал только половину расходов, вторая половина оплачивалась за счёт муниципалитета». Но кто может утверждать, что настоящий монарх должен платить за всё сам! Поэтому официальные речи Лапи и Традити Наполеон рассматривал как награду за свои труды и признание своих заслуг.

После выступлений император удалился.

«Но куда же он направляется? Он не сказал нам!» — продолжали недоумевать «отцы острова».

В десять часов все присутствующие направились на мессу. Император шёл к собору в сопровождении губернатора и мэра. Там он обратился к Богу с просьбой помочь ему и указать правильный путь в этом самом авантюрном из всех его предприятий.

В одиннадцать часов при абсолютно спокойном море в порт вошла небольшая фелука. Старший сержант Бенини поспешил на вершину холма во дворец Мулини доложить, что ни французских фрегатов, ни британского корабля поблизости не обнаружено.

В полдень, после визита цирюльника, Наполеон опять с решимостью — теперь или никогда — принялся за воззвания. Разгуливающая по террасе Полина видела, как он напряжённо что-то писал, исправлял и комкал листы бумаги, подобно поэту в порыве вдохновения. Не выдержав, она подошла к окну и спросила: «Наполеон, я могу тебе чем-нибудь помочь?» Она бы с удовольствием выступила в качестве секретаря. Но он, крайне сосредоточенный, хмуро взглянул на неё и ответил: «Нет, благодарю тебя, Полетт». Полина вернулась в сад, слегка обиженная: «Разве я недостойна доверия после всего, что сделала для него? И что ему скрывать? Теперь все знают, что он уезжает. Правда, он никому не сказал, куда направляется. Но почему он не сказал мне — ведь я знала столько секретов? Что я сделала неправильно? Или он не может мне простить разговора про Оргон? Или, может быть, он Мне не доверяет из-за тех улыбок и взглядов, которые я бросала на Кемпбелла? Но я делала это исключительно ради Наполеона! Вероятно, он думает, что я могу по неосторожности что-нибудь сболтнуть полковнику, когда тот приедет обратно».

Вдруг она остановилась как вкопанная на террасе и сжала кулачки: да, она сделала правильное умозаключение! Как он мог такое про неё подумать? Полину охватила ярость, но она слишком любила Наполеона и потому, пройдясь по террасе ещё один раз, она поднялась к себе в комнату и отперла маленький ящичек из слоновой кости, который подарил ей Наполеон (трофей из Египта). Там хранился мешочек из зелёного шёлка, перевязанный эластичной лентой. Открыв его, она высыпала на чёрную бархатную подушечку несколько бриллиантов. Наслаждаясь блеском камней, она присела рядом и, передвигая бриллианты пальцами, выложила из них на бархате слово «НАПОЛЕОН». Она очень любила драгоценности и всегда подбирала их себе с большим вкусом. Но это были не просто украшения — это были её сбережения. Немногие бы поверили, что Полина способна отложить хотя бы один су, однако каждый год она откладывала по одному или два камушка в мешочек из зелёного шёлка. Это было её тайной, своего рода священный, неприкосновенный запас на случай крайней нужды или величайшей опасности. Даже тогда, когда она запутывалась в долгах, что случалось нередко, и Наполеон (или один из её любовников) был вынужден приходить ей на помощь, она ни разу, ни словом не обмолвилась о существовании мешочка. Теперь ради Наполеона она была готова пожертвовать всем. Медленно, один за другим, она переложила бриллианты обратно в мешочек.

Наполеон продолжал работать. Ему предстояло составить три воззвания. Первое предназначалось для французского народа, и в нем содержался призыв к восстанию против нынешнего короля и правительства, которые нарушили свои клятвы и обещания и пожертвовали величием Франции ради крестьян и эмигрантов. В воззвании ничего не говорилось об Италии (как много дней спустя вынужден был признать Кемпбелл) — Наполеон дал самому себе торжественное обещание отбросить все мысли о захвате территорий других стран и посвятить себя исключительно счастью и благосостоянию одной только Франции.

Второе воззвание предназначалось для солдат Великой французской армии. Это был решительный военный призыв, и лишь только он начал писать его, слова из-под карандаша сами запросились на бумагу:

«Трёхцветное знамя орла пройдёт по всей Франции, от одного шпиля к другому, пока не взовьётся над собором Парижской Богоматери. Тогда вы сможете показать свои раны и награды. А когда вы состаритесь, соседи ваши соберутся вокруг вас и воздадут вам те почести, которых вы заслуживаете. Вы расскажете им о совершенных великих подвигах и с гордостью скажете: «Да, я был там. Я был одним из солдат Великой армии, которая дважды входила в Вену, которая побывала в Риме, Берлине, Мадриде и Москве и, наконец, избавила наш прекрасный, любимый всеми Париж от позорного присутствия иностранных захватчиков. Мы все вместе вернули Франции её былую честь и принесли мир на её землю».

Третье воззвание, более короткое, было написано с большой страстностью. С этим воззванием офицеры и солдаты гвардии, которые жили с ним на острове, должны были обращаться к своим соратникам, другим французским солдатам.

«Друзья, товарищи по оружию, возвращайтесь к выполнению своего долга. Сорвите с себя и растопчите белую кокарду, это клеймо позора! Доколь же вы будете служить королю, который в течение двадцати лет был врагом Франции, который хвастает тем, что своим престолом обязан принцу-регенту Англии?»

Удовлетворённый результатами своих трудов, Наполеон вышел на террасу. В море не было, за исключением маленькой фелуки, ни одного корабля. К тому же ветер был очень слабым. Всё складывалось удачно. Чтобы быть абсолютно уверенным, он осмотрел линию горизонта в подзорную трубу ещё раз. В этот момент к нему подошла Полина и на невысокое ограждение, рядом с подзорной трубой, положила маленький шёлковый мешочек.