Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

В девять часов на бриге подняли часть парусов, но он не сдвинулся с места. Нельзя было даже вывести корабль на якорную стоянку. Около одиннадцати с гор подул слабый ветер, на кораблях подняли якоря и поставили уже все паруса, какие только было возможно. Присутствие солдат на палубе осложняло задачу, так как некоторые из них устроились на мотках брасов и фалов. Теперь капитаном брига «Инконстант» был месье Шотар, но месье Тайяду из-за его штурманских знаний тоже было позволено принять участие в плавании. Взаимоотношения «двух капитанов» на юте складывались весьма непросто, ибо Тайяд (пока море было спокойным) всюду совал свой нос.

Маленькая флотилия проплыла несколько ярдов в направлении входа в гавань и опять замерла. Незадолго до полуночи в гавань вошла рыбачья лодка, и рыбак сообщил, что вне бухты дует ветер с острова. Наполеон внезапно принял решение: «Необходимо сдвинуться с места. Вёсла!» Тайяд что-то неодобрительно пробормотал, но энергичный Шотар сказал: «Разумеется, ваше величество». Также приглушённо он отдал приказ другим кораблям: «Вёсла!» На судах достали длинные вёсла, и солдаты принялись грести. Шаг за шагом маленькая флотилия миновала форты и маяк, и наконец мадам Мер и Полина, наблюдавшие за событиями с террасы дворца, увидели, что корабли, подняв все паруса, величаво, как лебеди, отплывают от гавани, залитые лунным светом.

Действительно, корабли, выйдя из гавани, обнаружили лёгкий бриз с юго-запада, но и этого было достаточно. Первой шла «Каролина», за ней следом — «Этуаль», а потом «Инконстант» в сопровождении четырёх фелук по бортам — маленькая флотилия из семи судов. («Сен-Эспри», — безобидное торговое судно, лишённое пушек, получило приказ самостоятельно следовать к месту встречи). Наполеон, когда «Инконстант» поравнялся с террасой дворца, посмотрел наверх и попросил: «Дайте мне фонарь». Подавая сигналы, он заметил, что ему отвечают. Это Полина ещё раз, без слов, прощалась с ним. С кораблей не доносилось ни криков, ни пения; слышны были только лёгкие всплески воды и скрип весел. Вскоре они отошли от острова, вёсла были убраны, и наступила полная тишина — словно призраки скользили они по морю. Никогда ещё такая слабая, можно сказать просто жалкая, флотилия не бросала вызов всему миру.

— Ох! — вздохнула Полина и сжала свои маленькие кулачки, но в её вздохе не было печали.

— Ты удовлетворена, Полетт? — прошептала её мать.

— По крайней мере, — сказала Полина, — они больше никогда не смогут назвать его трусом.

Полина пожелала спокойной ночи матери и пошла в кабинет Наполеона. Лампа, зажжённая Маршаном перед его отъездом, продолжала гореть, но комната показалась ей очень тёмной, да и вообще немой и безрадостной, как могила, ибо в ней не было того, кто озарял её своим гением. На полу валялись обрывки скомканных бумаг. Она подобрала несколько обрывков и с величайшей осторожностью расправила их. На лице появилась печальная улыбка. В кои-то веки Наполеон снизошёл до того, что писал сам. Он всё же поделился с ней своими мыслями и приоткрыл тайники своего сердца, хотя ей, глупой девчонке, и не положено было ничего знать. К сожалению, ей удалось немногое разобрать на бумажках из-за корявого почерка брата. «Наполеон, милостью Божей и в соответствии с конституцией император Франции...» Это было довольно легко прочесть: каждый лист начинался подобным образом. Затем «жители Франции... поднимайтесь... ваш король и ваше правительство... нарушили... обещания... не будет... захватов других стран... я иду к вам... счастье Франции».

«Жители Франции! Я иду к вам», — сколь глупо и опрометчиво было оставлять подобные бумаги на полу в пустой комнате, в городе, кишащем шпионами! Но всё же она была обрадована и счастлива! Сколько уверенности в себе, сколько мужества было опять в её брате! И разве она, Полина, не внесла свой маленький вклад в это дело? Она постаралась собрать все бумаги и, прижав к груди, отнесла в свою комнату.

Итак, началась великая игра в прятки. По сложности и опасности это мероприятие можно было сравнить с бегством от флота Нельсона в 1799 году. Но тогда в распоряжении Наполеона было всё Средиземное море. Теперь же острова стесняли его манёвры. На западе находилась Корсика, впереди — Капрая, а дальше на севере — Горгона. Эту дорогу, ведущую прямиком во Францию, постоянно патрулировали два французских фрегата и третий, «Зефир», был послан им на подмогу. На востоке, если бы он направился в Италию, постоянно курсировал «Партридж», а чуть севернее, в Генуе, располагались мощные военно-морские силы Британии. При одном взгляде на карту можно было сделать вывод, что самое ничтожное подозрение недругов свело бы к нулю его шансы. В этой ситуации даже план капрала Джуалини выглядел не таким уж безумным. Но в море происходили странные вещи. По-видимому, небеса действительно были на стороне Наполеона.

«Партридж» зашевелился в гавани Ливорно только в четыре утра, когда с востока подул лёгкий бриз.

«Я сразу же поднял якорь и поставил паруса, — пишет Ади, который теперь спешил так же, как и полковник, — но ветер был таким слабым и непостоянным, что к концу дня мы не преодолели всего пути до Капраи (маленького острова в сорока милях от Ливорно и в двадцати пяти от Портоферрайо). Ветер в течение дня смещался в южном направлении, в результате «Партридж» вынужден был сойти с намеченного прямого курса и двигаться в сторону Капраи».

Наполеон миновал восточное побережье Капраи около восьми часов утра. Без сомнения, некие добрые духи направили его в восточном направлении, что было не самым коротким путём. Дело в том, что французский фрегат «Мельпомена» рыскал к югу и юго-западу от острова. И если бы патрулирование велось лучше, флотилия Наполеона была бы неминуемо захвачена, тем более что ей не удалось, как планировалось ранее, проскочить мимо Капраи в ночное время. Большую часть дня суда маневрировали в слабых потоках ветра с юга и востока под защитой северного побережья Капраи. Комендант и мэр острова прекрасно видели все манёвры флотилии, были ими весьма удивлены, но ничего не заподозрили. В три часа дня ветер почти полностью стих, и корабли Наполеона замерли невдалеке от острова. Суда были чётко видны из Портоферрайо, находящегося оттуда на расстоянии двадцати шести морских миль. Но фрегат «Мельпомена» так и не заметил их. (Несомненно, маскировка брига «Инконстанг» была превосходной).

В течение всего этого дня корвет «Партридж» медленно двигался в направлении Капраи, гонимый слабыми порывами ветра. В полдень корабль оказался на расстоянии семнадцати миль от острова, а в восемь вечера — в двенадцати милях. В бортовом журнале имеется краткая запись, сделанная в одиннадцать часов утра: «В поле зрения три корабля». Направление не указано, но, по всей видимости, это были «Инконстант», «Этуаль» и «Каролина», низкие белые силуэты которых выделялись на коричневом фоне Капраи. Должно быть, они находились в поле зрения большую часть дня.