Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Держава

Все было шатко и непредсказуемо.

По поводу скоротечной Балканской кампании Тимошенко с Жуковым лишь разводили руками, информации у них о случившемся было мало, выводы из нее сделать трудно. Недотепы! Дальше носа ничего не видят! И с такими высшими военачальниками начинать войну с Германией? Чего же ожидать от других, помельче?

И все-таки Сталин надеялся на лучшее, хотя и чувствовал, что надежды его весьма шатки, и под давлением наркома обороны и начальника Генштаба разрешал им перебрасывать на Запад все новые и новые армии из внутренних областей СССР, понимая, что и не перебрасывать нельзя, и скрыть переброски не удастся.

Правда, судя по реакции Гитлера, в Берлине будто не замечают этих перебросок и приготовлений. Более того, в своих личных посланиях Сталину Гитлер по-прежнему заверяет его, что он, Гитлер, свято блюдет договор и не замышляет ничего дурного по отношению к России. Может быть, его разведка доносит, что у СССР имеются такие силы, с которыми справиться будет трудно, если не невозможно?

— Немцы ходили по цехам авиазавода, где собирают наши новые бомбардировщики, с открытыми ртами, — докладывал Берия, посмеиваясь и потирая руки, точно сам ходил вместе с немцами. — А наш новый танковый завод привел их в самую настоящую панику: у немцев таких заводов, с производством такого количества средних танков в месяц и близко не видно. Из прослушанных разговоров после возвращения в Москву можно сделать вывод, что они станут уговаривать Гитлера воздержаться от войны с СССР. Особенно на этом настаивает германский посол Шуленбург. По нашим данным, он отправил Риббентропу письмо, в котором настойчиво предлагает свое посредничество в урегулировании спорных вопросов между Германией и СССР. Это лишний раз подтверждает, что среди немецкого руководства нет единства, и, если мы будем последовательными в отстаивании своей позиции на мир с Германией, Гитлер одумается и… Главное — выиграть время.

— Все это хорошо, — перебил Берию Сталин, — но где гарантии, что Шуленбург посвящен во все планы Гитлера?

— У Шуленбурга большие связи в высших эшелонах власти, — продолжал настаивать Берия. — А там далеко не все хотят немедленной войны с нами. Гитлер не может не прислушиваться к своему окружению…

Сталин досадливо повел в воздухе рукой, останавливая красноречие наркома внутренних дел. То, что говорил Берия, слишком явно подтверждало его собственное желание оттянуть войну, как и те совпадения и несовпадения информации с этими желаниями, ежедневно получаемой от разведки и дипломатов. Сталин не разделял восторгов Берии, однако уверенность, что он сможет переиграть Гитлера в состязании характеров и прозорливости, в нем укоренилась настолько прочно, что он давно уже сводил противостояние двух держав к противостоянию ее лидеров.

И вообще, пора все брать в свои руки. Хватит прятаться за спины других и выступать в качестве «серого кардинала». Пора выходить на сцену в определенном качестве… скажем, председателя Совнаркома СССР. Для Гитлера, как и для руководителей других стран, звание генерального секретаря партии ровным счетом ничего не значит. Должность предсовнаркома придаст вес и самому званию генсека, и авторитету товарища Сталина. Да и Молотову трудно справляться одновременно с должностью наркома иностранных дел и председателя Совнаркома. Пусть занимается одним делом. Итак, решено.

4 мая 1941 года Политбюро приняло решение о назначении «… тов. Сталина Председателем Совета Народных Комиссаров СССР» для «… безусловного обеспечения единства руководящей работы» и «чтобы еще больше поднять авторитет советских органов в современной напряженной международной обстановке, требующей всемерного усиления работы советских органов в деле обороны страны».

С конца января 1941 года командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок начал вести новый дневник. Он вел дневник, когда возглавлял группу армий «Север», вторгшуюся в Польшу в сентябре 1939 года, а затем возглавив группу армий «Б», ворвавшуюся во Францию в 1940 году. И не он один. Так было заведено среди командиров германской армии определенного уровня. После каждой военной кампании дневники сдавались в общевоинский архив.

Предстоящая война с Россией представлялась фон Боку войной, переходящей в разряд вселенских масштабов, и свое участие в ней он рассматривал как некую миссию, долженствующую оставить след во всемирной истории, хотя и до этого хорошо понимал, что является участником великих исторических событий. Теперь он верил, что эти события перевернут мир и сделают Германию если не владычицей мира, то самой могущественной мировой державой, диктующей миру свою волю.

Федор фон Бок, прусский офицер, участник Первой мировой войны, и тогда считал, что воюет за правое дело, потому что великая германская нация, раздробленная неблагоприятными историческими событиями на мелкие государства, оказалась обделенной своими соседями в дележе земель и народов за пределами Европы. Ярый монархист, он стоял на стороне кайзера, развязавшего эту войну. Поражение Германии острой болью отозвалось в германском офицерстве, а позорный мир, навязанный стране победителями, требовал отмщения. И не только Англии, Франции и Америке. Позорный мир требовал — и по мнению фон Бока — отмщения евреям, которые разложили германскую армию и спровоцировали в Германии революцию. Евреи же задавали тон в этих странах, владея в них банками и промышленностью, газетами и радио, управляя общественным мнением и политическими партиями. Именно они насадили большевизм в России и пытаются насадить его по всему миру. Господь внял праведному гневу лучшей части германского народа, дал Германии в прошлом веке Бисмарка, а в нынешнем — Гитлера, который бесстрашно вскрыл все язвы политики мирового еврейства, указал путь к искоренению этих язв и возрождению Великой Германии. И фон Бок с некоторых пор бесповоротно поверил не только в провиденциальный гений Гитлера, но и в его способность осуществлять свои провидения на практике, и вера эта укреплялась год от года… по мере того как воплощались в жизнь рискованные планы фюрера германской нации. Что ни говори, а Европа уже лежала у его ног, оставались Англия и Россия.

Фон Бок только что вернулся из поездки по местам расквартирования своих войск вблизи от границы с Россией в штаб группы армий, расположившийся в польском городе Позен. Он принял душ, плотно поужинал, после чего прошел в свой кабинет, сел в уютное кресло и открыл толстую тетрадь на первой странице. Он всегда, прежде чем позвать своего адъютанта, которому диктовал дневник, предварительно просматривал ключевые места предыдущих записей, сверяя их с обстоятельствами сегодняшнего дня, понимая, что эти записи со временем станут настольной книгой не только офицеров вермахта, следовательно, должны быть безупречны во всех отношениях.