Иван Жигалов - Командарм Дыбенко [Повести]

Все вышли на улицу и уселись на завалинке покурить. Вытащили только что полученные пачки папирос и затянулись ароматным дымком. Вскоре узнали, что здесь располагаются тыловики из различных обеспечивающих учреждений. К отдыхающим подошел круглолицый здоровяк. Подсаживаясь к Лепову, сказал:

— Не могу сообразить, чи вы туристы, чи артисты? Вроде все на месте — и гранаты и ножи, а на шапках почему-то нет звездочек.

Лепов окинул взглядом любопытствующего, но ничего не сказал. Ответил обычно молчавший Веселов:

— Мы американские туристы. Интересуемся, где лучше второй фронт развернуть.

Здоровяк раскрыл глаза:

— Да ну? Неужели из самой Америки? Из Нью-Йорка?

— Из Вашингтона.

— Значит, хотите поглядеть, как мы фрицев отправляем на тот свет.

— И много ты отправил? — не удержался Лепов.

— Он у нас специалист по линии женского фронта, — съязвил подошедший солдат. — Тут у него одни победы.

— Тогда понятно… Герой…

И Шуров включился в разговор:

— Вы бьете фашистов с этой стороны, а мы будем их лупить с той. Понятно?

— Теперь понятно, — широко улыбнулся круглолицый здоровяк. — Стало быть, партизаны?

А в это время Шуханов и Бертенев сидели в маленькой избе, где разместился штаб Асанова. У стены в небольшой штабель были сложены ящики. Некоторые были открыты, и в них виднелись густо смазанные пистолеты-пулеметы ППШ. Петр Петрович взял в руки автомат и стал его рассматривать.

— Да, это великолепное оружие, — сказал он. — Жаль, что его мало в войсках. В дивизии народного ополчения, в которой я воевал, не было ни одного автомата.

— И теперь их мало. На весь фронт мы получили четыреста штук, — сказал полковой комиссар. — Вызвал меня начштаба и говорит: «Вот что, Асанов, для фронта это капля в море. Достанутся они штабистам и на передовые не попадут. Забирай их для своей лесной гвардии». Так и перекочевали ящики ко мне.

— Эти автоматы серьезно помогут партизанам, — улыбнулся Шуханов. — Но как вы их переправите через линию фронта?

— Теперь такую переброску осуществить не так трудно, — оживился Асанов. — Растет наш самолетный парк. У-2 — чудесная машина. Просто незаменим в нашем деле. Думаем, в скором времени во все районы, оккупированные немцами, проложим регулярные трассы.

Говорили о положении на фронтах. Москва переживала трудные дни. Асанов рассказал, что к Москве стянуты лучшие части, даже с их фронта взяли.

— Скоро должен наступить перелом. Готовится мощный удар, — закончил он…

Все эти дни ребята привыкали к лесной жизни.

Морозы стояли крепчайшие. Выйдешь на улицу — дышать трудно. Деревья трещали. На озерах и реках будто выстрелы ухали — лопался лед. А ребята после пахомовских харчей и на морозе чувствовали себя уютно. Изучали автоматы, выданные им Асадовым, обстреливали их в тире, разбирали, чистили. Больше всех приходилось трудиться Борису Креплякову и Мише Журову: они и автоматы осваивали, и тренировались на радиоключе. Моряки оставили у себя трофейное оружие.

Лепов так объяснил это решение:

— Как известно, в немецком тылу наших арсеналов нет. Предположим, кончатся у меня патроны — где получу их для ППШ? Ценную вещь придется выбросить. А для немецкого пистолета-пулемета патроны можно «одолжить» у фрица. У каждого фашиста в ранце — небольшой склад…

Все дни у бойцов отряда были заняты до предела. До тонкости изучали автоматы. Тренировались в стрельбе.

По вечерам ребята ухаживали за девушками-красноармейцами. Их было много в прифронтовой деревеньке, и все красавицы, как на подбор.

Однажды всю группу Асанов пригласил в свой штаб.

— Поздравляю вас, друзья, с хорошими известиями! — громко сказал полковой комиссар. — Гитлеровцы бегут из-под Москвы!

— И нам надо торопиться, а то к шапочному разбору придем в лес — противника не увидим, — сказал Лепов.

Асанов вопросительно посмотрел на него:

— Надеюсь, и для нас работы хватит. Больше здесь задерживаться не будем.

Детально обсудили, как лучше переправиться во вражеский тыл.

— Думали перебросить вас на У-2, — говорил Асанов. — Но для этого потребовалось бы несколько самолетов. Поэтому начальник штаба фронта принял решение — отправить вас на «Дугласе»…

Приближался час вылета. Шуханов заметил, что ребята приуныли, даже леповские альбатросы перестали острить, подтрунивать друг над другом. Да и ему стало грустно, вспомнил Аню, ребят. «Что ж, это закономерно, — думал он. — Летим в неизвестность».

В сумерки приехали на аэродром. Под ногами звонко пел морозный снег. Большой, сигарообразный «Дуглас», закрашенный в какие-то зелено-бело-серые цвета, готовился к вылету.

Проводить пришли Асанов и его заместитель, моложавый полковник Терехов.

— Пока не обнаружите партизан, держитесь подальше от немцев, — сказал Асанов. — Скоро встретимся там, в тылу…

Загудели моторы. Самолет сделал небольшой разбег, оторвался от земли…

Летели во мгле. Где-то в стороне рвались зенитные снаряды. Медленно продвигались стрелки часов. Наконец из пилотской кабины вышел штурман:

— Через три минуты прыгать.

Шуханов кивнул. Он пойдет первым. За ним — Лепов… Бертенев — последним…

Приземлились в редколесье. Часа через два собрались в условленном месте. Последним пришел, тяжело дыша, Крепляков. Его лыжи зависли на высокой елке. Пришлось срезать сучья, и лишь тогда парашют с лыжами сполз на снег.

Четырнадцать человек, в белых куртках с капюшонами, в белых штанах навыпуск, построились на краю снежной поляны и молчаливо смотрели вокруг. Каждый был в тревожном ожидании — в любой миг могли появиться враги.

Шуханов пытался разобраться в обстановке. Перед вылетом Асанов сказал ему: «Когда приземлитесь у деревни Комково, постарайтесь встретиться с колхозником Прозоровым». Объяснил, как найти его избу. «Ночью проберетесь к нему, постучите в крайнее от двора окно. Когда раздастся голос: „Какого беса средь ночи беспокоите?“, негромко скажите: „Волки в хлеве хозяйничают“ — и дверь откроется… Держите со мной связь по радио», — говорил Асанов. Указал он и запасную явку.

Туда, где предположительно должно находиться Комково, в разведку отправились Лепов и Веселов.

— Будьте осторожны, — напутствовал их Шуханов. — Враги могут встретиться на каждой опушке.

Послал он на разведку и еще нескольких лыжников. Пусть осмотрят хотя бы ближайший массив леса.

В заиндевелом лесу было зябко, мороз пощипывал щеки. «Хорошо бы костерчик разжечь да чайку вскипятить», — подумал Петр Петрович. Вспомнились беседы старого охотника-писателя, который не раз бывал в институте Лесгафта. Он рассказывал будущим партизанам о жизни в лесу в зимних условиях. Это был известный литератор, исколесивший половину планеты. Им написаны великолепные книги о русской природе, о лесах. От него Шуханов узнал названия костров — охотничий, ночной, полинезийский, звездный, невидимый — и как их разводить зимой и во время дождя. «Нам бы сейчас хоть бы самый паршивенький…» — мечтал он, ожидая возвращения людей.