Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

— А вы еще мечтали о встрече с разбойниками, — укоризненно заметил лисенсиат Бартоломе и Леону. — Поблагодарим бога за то, что все кончилось так благополучно, и отправимся спать! Ведь утром нам предстоит снова двинуться в далекий путь!

Через несколько дней карета с гербом Лас-Касасов ранним утром въехала на старинный каменный мост через полноводный Тормес. Этот мост в двадцать шесть пролетов был построен еще при римлянах.

Саламанка, увенчанная славой старейшего в Европе университета, где молодым людям предстояло провести несколько лет, приветливо открывала свои ворота.

Бартоломе неожиданно разбудил дремавшего, по обыкновению, лисенсиата:

— Дорогой сеньор! Вы не откажете нам в нашей просьбе?

Сонный дон Маркос удивленно посмотрел на юношу.

— Мы хотим, — и Бартоломе переглянулся с Леоном и Мигелем, — мы хотим въехать в Саламанку, как подобает мужчинам, а не детям! Разрешите нам выйти из кареты и сесть верхом на лошадей!

Лисенсиат улыбнулся. Какие они еще мальчики…

— Ну разумеется! Пусть слуги перейдут в карету.

И вот трое друзей, едва сдерживая шаг отдохнувших за ночь лошадей, поехали по улицам города, который скоро станет им второй родиной. Лисенсиат так много и подробно рассказывал им о Саламанке, что они узнавали, как старых знакомых, и улицы, и дома.

Вот одно из самых величественных зданий Саламанки — университет, построенный еще в XIII веке. Со всех концов Испании и других европейских стран стекались молодые люди в прославленный Саламанкский университет. В иные годы в нем училось до десяти тысяч студентов!

Вот библиотека, недавно выстроенная по повелению королей Фернандо и Исабелы, самое красивое из всех университетских зданий. На фасаде ее — герб Испании и надпись на греческом языке.

А это кафедральный собор Сан-Стефано, почти напротив университета. После огромного севильского собора он кажется небольшим. Но крепко сложенный фасад собора похож на древний крепостной замок и потому выглядит внушительным.

Лисенсиат Маркос остановил карету. Юноши сошли с лошадей.

— Собор построен в двенадцатом веке архиепископом саламанкским Иеронимом. Он был родом из Периге и пригласил архитектора также из Франции, — сказал лисенсиат. — В соборе есть две достопримечательности. Деревянное распятие длиной в добрый посох, принадлежавшее епископу Иерониму. Он был человек воинственный и брал с собой это распятие, когда отправлялся в поход.

— Ого! — заметил Мигель. — Если он таким распятием благословлял мавров, то вряд ли они оставались после этого в живых!

— Кроме того, здесь есть распятие, которое принадлежало Сиду. Оно небольшое, бронзовое, украшено эмалью и позолочено. Его называют «боевой Христос», так как это распятие участвовало с Сидом в бесчисленных сражениях против неверных!

Образ отважного героя встал перед друзьями. Кто в юности не восхищался Сидом?

— Мне говорил дядя Андрес, — сказал Леон, — что в 1099 году Сид умер от ран в Валенсии. Епископ Иероним посадил мертвого Сида на его знаменитого коня Бабьеку, привез в Бургос и похоронил в монастыре Сан-Педро де Кардена.

— Но потом останки Сида, самого знаменитого кастильца, были перенесены в кафедральный собор Бургоса, — добавил лисенсиат. — В ризнице собора хранится окованный железом сундук, сундук самого Сида!

— А что хранится в сундуке? — не утерпел Мигель.

Но даже лисенсиат не мог ответить на этот вопрос.

— Теперь, друзья, — сказал он, — нам пора в коллегию Сан-Пелайо.

Коллегия Сан-Пелайо! Она была названа так по имени другого испанского национального героя VIII века — рыцаря дона Пелайо, короля Астурии, в 718 году одержавшего первую победу над маврами при Кавадонге! Студенты-стипендиаты, сыновья или братья идальго, состоящих на королевской службе, жили в этой коллегии.

Многие студенты снимали частные квартиры в городе, главным образом те, кто не имел стипендии. Им приходилось даже работать, чтобы обеспечить себе пропитание и жилье. Студенты — сыновья знатных и богатых — занимали дворцы и приезжали в университет в собственных каретах.

— А затем, после того как вас зачислят в коллегию, — продолжал лисенсиат, направляясь к карете, — я узнаю у ректора, когда начнутся вступительные экзамены.

Юноши тяжело вздохнули. Экзамены… Хотя они усиленно занимались все лето, однако испытывали вполне законное волнение.

— Не унывайте! — успокаивал их лисенсиат. — Я уверен, что вы отлично выдержите все вступительные экзамены. Но если случится вам попасть в затруднительное положение, не забывайте известного изречения римского философа Цицерона: «Человеку свойственно ошибаться, а глупцу — настаивать на своей ошибке».

— Теперь я знаю, как обеспечить себе успех на экзаменах! — с лукавой улыбкой воскликнул Мигель.

— Как же? — поинтересовались Леон и Бартоломе.

— Допустим, меня спросили из таблицы умножения, сколько будет шестью шесть. Я отвечаю не совсем уверенно, что, кажется, около тридцати шести. «Что вы! — поражается профессор арифметики. — Шестью шесть будет точно тридцать шесть! Не знать этого стыдно!» Тогда я скромно благодарю профессора за исправление ошибки и говорю, что не настаиваю на ней! После этого признания профессор, благосклонно улыбаясь, ставит мне приличный балл… и экзамен сдан!

Друзья посмеялись, но лисенсиат серьезно сказал, что нельзя понимать буквально изречения великих людей.

Неугомонный Мигель тихо шепнул Бартоломе и Леону, но так, чтобы не слышал славный лисенсиат:

— Почти каждое изречение напоминает мне горькое, но полезное лекарство, которое давал мне в детстве врач Габриель Акоста, друг моего отца. Он говорил при этом: «Как тот, кто очень много ест, не бывает здоров, так и истинными учеными бывают не те, кто читают многое, а только те, кто читают полезное!»

Это изречение понравилось Леону, который не очень любил читать, но совсем не понравилось Бартоломе, который с удовольствием читал все, что ему попадалось в руки.

— Жизнь покажет, — важно рассудил Мигель, — кто из нас прав, а кто — нет! Помните, сеньоры: «Человеку свойственно ошибаться, а глупцу — настаивать на своей ошибке!»